Второй после Солнца. Часть вторая

Нас представили друг другу по всем правилам диппротокола, и Вольфганг оказался Вольфгангом, Зигфрид – Зигфридом, а я – мной. Магды среди нас не было, но я не стал настаивать на её немедленном появлении, ибо знал: они и так страдают, им плохо без моей любви, им гадко без моего прощения.

– Пгивет вам, мигные гегманцы, – я поздоровался с ними первым, и мои слёзные железы нешуточно возбудились.

– Здравствуй и ты, свободолюбивый сын цуцундров, – очевидно, ответили мне они по-германски.

И я рассказал им правду:

– Час идёт к часу, и день идёт к ночи, и год идёт к году, и птица выпь пгилетает с болот, когда идёт дождь, я же, маленький гадкий цуцундг, пгибыл к вам возвестить о пгощеньи и молить об ответной любви.

Завороженные неистовой выразительностью моих чувств, суровые тевтоны прослезились: моя страсть растопила даже их тугоплавкие сердца. Они долго трясли мне руку, потом один подарил мне цельную пачку жвачки, а другой – сигарету. Я с благодарностью принял эти символы осознания ими вины перед прошлым и подарил им последний остававшийся у меня сухарик – во имя всеобщей любви и всеобщего же прощения. «Только не подегитесь из-за него – иначе пгощение не сгаботает», – предупредил я – и не напрасно, и вот тогда я и решился спросить про обещанную девушку Магду.

Услышав про Магду, тевтоны спешно свернули свой табор и долго ещё махали мне на прощанье из своих кибиток.

– Ну что, чмо в подштанниках, получил свою Магду? – участливо поинтересовались мои новые друзья. – Пришла пора платить за неё, – участливо напомнили они.

– Мне нечем, дгузья мои, – выдавил я из себя, понимая, что жестоко разочаровываю их. – Последний сухагик я отдал, а заплатить гезинкой или сигагетой я не могу – это подагок дгузей, моих новых гегманских дгузей.

– Но ты же продал Христа! – напомнили мои новые друзья. – А деньги где? – невзначай поинтересовались они.

– Я пгодавал его не один, – попытался я оправдаться за одно из наиболее тяжких моих преступлений – перекинуть хотя бы кусочек вины на моих подельников.

Но попытка не удалась; в их глазах преступленье моё не поддавалось прощению.

– Мент! – крикнули мои новые друзья человеку в форме. – Пока ты там спишь, тут Христа нашего продали, а бабки не возвращают! Давай, мент, впрягайся.

Человек в форме внимательно и строго посмотрел на меня и потребовал документы.

– Почему же вы не любите меня? – спросил я человека в форме. – Газве я не хогош собою?

– Я люблю только граждан с документами! – строго ответил мне человек в форме.