Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

— Теперь это наш общий капитал, — прошептала Нина. — И распоряжаться им будешь ты, старший товарищ. Я не справилась.

— Кончай политический срач! Коммунисты, оппортунисты… Эх, Нина, Нина, — покачав головой, в щель рта белой мумии Коля сунул очередную трубочку. — Пей давай, патриотка. Пираты не поделили клад, а безумный конец чуть Антону не вышел. А он-то как раз от доли и отказался!

Коля помолчал, а потом передразнил меня:

— «Отдайте детям, сколько не жалко». Тьфу!

— Слушайте, может в гостинице надо порядок навести? — влез в разговор я. — Прицеплю к себе бойца и помоем все, трупы вынесем.

Коля махнул рукой:

— Лежи себе, носильщик. Ты свою работу сделал. Да и поздно ужепить боржоми.

— Да?

— Конечно, смысла нет — горничная наверняка обнаружила трупы.

— И вызвала полицию?

— Без сомнения. Грохот твоей «Осы» только мертвый не услышит.

— И ты так спокоен?

— А нечего волноваться. Тебя в глаза никто не видел, а Нине личико мы скоро заменим. Игорь с улицы пришел, номер снят по левым документам, замучаются вычислять, — Коля говорил уверенно, давно все разложил по полочкам. — Европа сейчас проходной двор, брат. Одни мигранты чего стоят… Дело закроют по бытовухе, такое сплошь и рядом: залетный турист и местный гопник повздорили в номере. Так сцепились, что поубивали друг друга. А у нас все в порядке, никаких проблем. Расслабься, и занимайся своим аутотренингом. Выздоравливай скорей, у нас творог кончился и сметаны нет!

К Антону я сорвался на пятый день, недостало сил терпеть больше. Итак извелся весь, под кондиционером прохлаждаясь, а парень там уже несколько минут страдает. Плюнул на слабость, и рванул посреди ночи к родной душе. Заранее собрал, конечно, сколько мог притырить, перевязочных материалов с медикаментами, заморских фрукто вприкупил. Черное одеяло сработало без задержки и сбоев, запах Веры подтвердил точность прибытия.

Перепутать тут невозможно, впрочем, и претендовать особенно не на что. Никогда девочка не будет моей, эта душа с ладным телом прикипела к Антону по праву. Однако наслаждаться пьянящим ароматом никто препятствий не чинит, нет пока такого закона.

— Что с тобой, Антоша?! — шептала Вера в тихом ужасе. — Перестань…Дыши, миленький, не умирай!

Открывая глаза, я шумно вздохнул:

— Эй, тихо на палубе! Маму разбудишь.

Раскрытые окна веранды сквозь тишину ночи несли благовония летнего сада, добавляя в коктейль мягкий букет яблок, абрикос и мальв. В полутьме комнаты ее лицо озарилось улыбкой:

— Дед, как вовремя ты пришел! — по перепачканным кровью щекам текли счастливые слезы.

Ну вот как она меня вычислила, а? Нет, женщины все-таки неземные существа, и когда они чего-то не знают, они об этом догадываются.

— Тазик с водой. Тряпки из шкафа, — отрывисто бросил я. — Быстро!

В сложных условиях женщина становится идеальным солдатом, подчиняя эмоции главной задаче. Через минуту, дождавшись выполнения команды, я добавил:

— Чистая футболка, простынь, медикаменты в пакете.

Пока Вера замывала кровь и меняла простынку, ворочая тело Антона, я провел диагностику с осмотром. Входное отверстие над левой грудью, затянутое розовой кожицей, было похоже на ожог копеечной монетой. Ничего нового, шрам точно как у меня.

— Пару минут назад хлынула кровь? — уточнил я.

— Тоша выгнулся и застонал, — шмыгнув носом, подтвердила она. — А потом умер.

— Не дождутся, — хмыкнул я. — Что ты делаешь здесь посреди ночи?

— Легкий массаж, — удивилась она глупому вопросу. — Врач рекомендовал, забыл, что ли?

В самом деле забыл, хотя сам это и рекомендовал. Теперь вот вспомнил.

— Так что это было? — опомнилась она. — Почему Тоша молчит?

— Наркоз работает, пациент спит, — я задумался: говорить ли правду? И говорить ей о маме?

Решил говорить, иначе обиды потом не оберешься:

— В меня стреляли и попали. Заодно прилетело Антону. Я тебе ужеобъяснял нашу странную связь через расстояние и время.

— Господи… Но за что?! — задохнулась она.

— Теперь спросить не у кого, — недобро усмехнулся я. — Еще пострадала твоя мама, в больнице лежит.

У Веры опустились руки:

— Мне надо туда! Отведешь?

— Конечно, — я поднялся. — Но сначала проверим это тело.

Прогулялся до кустиков — вроде бы без проблем, ноги слушаются. Скинул в люк выгребной ямы футболку, простынку и прочие окровавленные тряпки. Постоял, прислушиваясь к себе: ничего, жить можно! Прокашлялся, посморкался, плюнул на ладонь — тоже чисто. Что ж, жизнь налаживается, теперь и помыться не грех.

На тропинке у столика ждала Вера.

— Антон? — неуверенно произнесла она.

— Я Чайка, пять минут, полет нормальный, — сорвав яблоко покрупнее, я вонзился зубами в сочную белизну. — А голубь твой спит.

Какой кайф! А почему бы не повторить? Обтерев яблоко о футболку, Вера последовала моему примеру.

— Плакали мои сиськи, Дед, — сообщила она деловито. — Иных уж нет, а те уже далече. Но мама важнее. Когда пойдем, не забудь прихватить пеленки с распашонками — может пригодиться.

Молодец девка, взяла себя в руки, даже шутит. Надо поддержать: