Второй шанс 2

— Жаль, ой как жаль, — причитал Сегалович, когда мы около полуночи покидали травматологию и под мелким дождём под одним зонтиком на двоих двигались к стоянке такси. — Мог ведь золотую медаль выиграть, а теперь, скорее всего, командное первенство уступим казахам.

— Лев Маркович, давайте не будем сообщать в оргкомитет про мою травму, — огорошил я его своей просьбой.

— Как так? Как же… Надо же как-то обосновать отказ от участия в финале, вот врач и справку выписал. Сейчас ещё заявление в милицию напишем, пусть займутся этим делом. Может, если повезёт, твоего соперника и дисквалифицируют.

— Здесь, в Ташкенте? — усмехнулся я и невольно поморщился. — Никто не посмеет отобрать у местного боксёра золотую медаль, вы же видели, как его за уши тянули в финал, как он грязно боксирует.

— Это да, — вздохнул он, — тут не поспоришь. А что же ты предлагаешь?

— Завтра буду боксировать.

— Ты что, с ума сошёл? — он даже остановился. — Ты вон дышишь-то с трудом, какой тебе бокс?! А если он тебе это ребро вообще сломает? Меня посадят к чёртовой матери!

— Лев Маркович!

Я изобразил взгляд кота в сапогах из «Шрека».

— Лев Маркович, если утром буду чувствовать себя плохо — так уж и быть, откажусь от боя. Ну пожалуйста!

— Нет-нет, даже не заикайся! Я не имею права! Если всё вскроется, меня просто погонят с тренерской должности поганой метлой. В любом случае ты уже выиграл серебряную медаль, что само по себе неплохо.

— Лев Маркович, — пошёл я ва-банк с самым серьёзным видом, — нельзя выиграть серебряную медаль, можно только проиграть золотую. И если вы меня не выпустите на бой, я… я покончу с собой. Зайду в душ в номере и перережу вены. А в предсмертной записке напишу, что в моей смерти виноват Лев Маркович Сегалович.

Он открыл рот и захлопал глазами. Секунд десять спустя, наконец, справился с первым шоком.

— Ты что говоришь-то, Варченко?! — громким шёпотом произнёс он, оглядываясь по сторонам. — Ты чего несёшь-то?

— Можете не сомневаться, так и сделаю, — продолжал я давить на него. — Для меня это, возможно, единственный шанс добиться чего-то в жизни, и если я его по вашей вине упущу, то для меня всё будет кончено… Лев Маркович, мы никому не скажем про мою травму, я уже и так попросил пацанов держать язык за зубами, и Храбсков не проболтается.

Когда мы подошли к стоянке такси, зайдя по пути в дежурную аптеку, чтобы купить обезболивающее, Сегалович был практически согласен на мой план. Не знаю, насколько серьёзно он воспринял мою угрозу с суицидом, но, судя по его реакции, тренер сборной ещё не отошёл от шока. Но в райотдел милиции, располагавшийся в посёлке недалеко от Дома отдыха, мы всё же поехали.

Дежурный капитан с фамилией Вахидов принял от нас заявление, записал паспортные данные Льва Марковича, диагноз из справки, после чего проинформировал, что завтра этим делом займётся следователь, и нам нужно быть готовыми к вызову в отделение.

— Мы после финала в понедельник утром улетаем в Москву, — развёл руками Сегалович.

— Может, подписку вам оформить, — задумчиво пробормотал капитан. — Ладно, пусть завтра начальство решает, а пока можете быть свободны.

Спать я лёг почти в два часа ночи, перед сном тяпнув сразу две таблетки обезболивающего и попросив проинформированного о Храбскова утром меня не будить — перед финалом, ежели он случится, мне необходимо было выспаться. О холодном компрессе речи уже не шло, это нужно было делать сразу же после получении травмы. Проснулся я в около девяти утра от того, что неудачно повернулся на больной бок. Валерий Анатольевич сидел напротив на своей кровати и тут же встрепенулся:

— А я уж тебя будить хотел, команда через сорок минут во Дворец спорта едет. Ты как себя чувствуешь?

— Пока не понял, — сказал я, с кряхтением принимая сидячее положение.

Прислушался к собственным ощущениям. Бок побаливал, но уже не так сильно, как вчера вечером. Встал, осторожно потянулся, затем попробовал влёгкую покидать в воздух прямые удары. Когда исполнял джеб левой, бок отдавался тупой болью.

— Ну как? — снова спросил Храбсков.

— Думаю, я смогу выйти на ринг, если лишний раз левую не задействовать и не подставлять левый бок.

— Уверен? — нахмурился тренер.

— Уверен. Только хорошо бы ещё блокаду сделать.

— Какую блокаду?

— Межрёберную, если ничего не путаю, — выудил я сведения из своей взрослой памяти. — Врач нашей сборной, надеюсь, способна выполнить такую процедуру?

— Не знаю… Пойду-ка я доложусь Сегаловичу. Кстати, завтрак я на тебя взял, в тумбочке стоит.