Второй шанс

— Вот мне совершенно не нравится твое напряженное сопение, — напомнил о себе Петр. — Брось ты его, я же чувствую своей, вырезанной еще в детстве, селезенкой, что ты язык за зубами не сдержишь, а тут птица высокого полета, говно лучше не трогать, вонь потом долгая стоять будет. Если того чмыря, ты можешь сколько угодно в пыли валять, то тут я бы сперва подумал, все же пять против одного... — Я сам не понял, как у меня получилось выключить своего двойника. Как-то сильно я пожелал, видимо, чтобы он замолчал и не вмешивался, потому что его советы мне в данном случае не слишком нужны, больше отвлекать будет. Не Долгоруков его так вывел из душевного равновесия, а численное превосходство. Ну я и сам не юродивый, чтобы с кулаками на Ваньку бросаться. Просто воспоминания нездоровые он в душе поднял.

— Шел бы ты своей дорогой, Ванечка, — поморщилась Ольга. Она бросила на меня беглый взгляд, что не укрылось ни от меня, ни от Долгорукого.

— Я-то пойду, но ты в курсе, красотка, что твой папаша вот прямо сейчас обсуждает возможность нашего с тобой обручения с моим, — и он весьма похабно осмотрел Назарову с ног до головы. — Так что, на зимних каникулах вполне возможно мы с тобой обручимся. А значит, можешь перестать ломаться и уже прогуляться со мной при луне. — Так же, как и в моем мире, Ванька был старше, сейчас он учился, судя по всему, на шестом последнем курсе. А вот его сопровождающие были весьма разновозрастные: окинув их взглядом, я узнал Румянцева, Татищева и Разумовского, последний был мне не знаком, наверное, из новых благородных семейств, обладающих большим весом в империи, потому что других Долгорукий рядом с собой не потерпел бы. А вот Романовы, из древнего боярского рода, служившего еще Калите, никогда титулом того же князя похвастаться не могли, такой вот интересный поворот истории.

— Оставь ее, княже, — помимо воли в моем голосе появились те самые издевательские нотки, на которые намекал не так давно Долгов. — Вот когда ваше обручение состоится, а для этого еще нужно будет позволение государя Бориса Владимировича получить, тогда и будешь княжне нотации читать, а пока охолонись. Еще не известно, как государь отреагирует, и даст ли свое благословение, а то сдается мне, что князья Долгорукие далеко не в фаворе нынче, — я сделал акцент на последнем слове, которое почему-то подействовало и на Ваньку, и на засевшего в моей голове Петра самым непредсказуемым образом.

— Вот оно как включается. Ага. Раз-два, слышишь меня? В общем, что получается, при твоем царствовании этот смазливый хорек был как раз в фаворе? — Петр задумался. — Чтобы он при тебе не натворил, но здесь мне хочется конкретно так набить его высокомерное лицо, поэтому беру свои второпях сказанные слова обратно. Вот, не поверишь, прямо кулаки зачесались, хоть у меня их вроде бы и нет.

— Если ты думаешь, что я со всякими дворняжками буду в полемику вступать, то ты ошиб... — а вот это он сказал зря. Уж кем-кем, а дворняжками Романовы никогда не были. Я сделал шаг вперед и, несильно размахнувшись, отвесил ему звонкую пощечину.

— Ты прав, с Долгорукими разговаривать — это себя в конец уважать перестать, — выплюнул я, с вызовом глядя на взбешенного Ваньку, который приложил ладонь к горящей щеке, второй рукой останавливая бросившихся ко мне миньонов.

— Значит, дуэли захотел, шавка Костромская? — процедил Долгорукий. — Отлично, будет тебе дуэль. Сомневаюсь, что твой дед доверил своему ущербному внучку оружие, поэтому, так и быть старинный пистолет я тебе сегодня же пришлю, чтобы совсем уж убийством мои действия не казались. Хоть изучишь на досуге. Завтра в шесть утра на стадионе, не опаздывай.