Второй шанс 4

Ели молча, оно и правильно, никакие разговоры не должны мешать приёму пищи. Дед предложил добавки, но я вежливо отказался, представив, что ещё предстоит пить чай из огромных кружек, уже приготовленных к чаепитию, и закусывать, судя по всему, сегодня же испечёнными пирожками, горка которых высилась на огромной тарелке. Не иначе к приезду дорого гостя подготовились, хотя, может, у них так заведено, по выходным пирожки печь.

Ефим Павлович чай заваривал лично, насыпав в заварочный чайник индийского из пачки со слоном, и бросив туда же ещё по щепотке какой-то травы из двух бумажных пакетиков. Похоже, как и Сергей Борисович, любитель нестандартных подходов в этом вопросе. Пока заваривался, хозяин понемногу начал выспрашивать, что я такое затеял, ради чего он мне понадобился.

– Хочу, – говорю, – книгу написать о Московском уголовном розыске в годы его становления. А главным героем решил сделать молодого парня, выходца из деревни, который воевал за красных, а затем стал ловить в столице преступников.

– Это, считай, про меня и будешь писать, – довольно хмыкнул Ефим Павлович. – Я как раз деревенский, из Трофимовки, что в Башкирии. Слышал про нашу Трофимовку? Нет? Ну и ладно, твой-то герой из какой деревеньки будет? Из Пензенской губернии? Не бывал я в ваших краях, а вот одного бандита – твоего земляка – ловить приходилось. Не слышал про такого Макара Соловьёва по кличке Соловей? А в своё время в 37-м в Москве здорово шалил, сколотил банду из трёх человек, грабили магазины. Я тогда уже капитаном был, возглавлял опергруппу по его поимке. Я его пристрелил при задержании, а то шустрый был мерзавец, акробат, одно слово, едва через забор не перемахнул. Мне тогда директор милиции Леонид Давыдович Вуль лично вручил орден «Знак почёта».

– Директор милиции?

– Что, непривычное звание? До войны много чего было по-другому, и в званиях в том числе.

– Долго у вас Вуль начальником был?

– При мне всего ничего, – почему-то неохотно ответил собеседник, не глядя мне в глаза. – Его буквально месяц спустя арестовали и в 38-м к стенке поставили как врага народа. Я уж, если честно, ждал, что и за мной могут прийти, раз уж он мне орден вручил. Обошлось… Чистку тогда нам хорошую устроили.

Он наконец встретился со мной взглядом, и в его глазах я увидел две маленькие льдинки.

– Не побоюсь сказать, но некоторых взяли за дело, – тяжело сказал он. – Хотя были и невинно осужденные, кого-то реабилитировали только после смерти… Так, чаёк, думаю, уже поспел, подставляй кружку.

Наш разговор продолжился в его кабинете, куда мы переместились из кухни. Накидав в себя под ароматный чай чуть ли не с десяток обалденно вкусных пирожков с капустой и яйцом, я чувствовал себя этаким Гаргантюа и, отдуваясь, с готовностью рухнул в предложенное мне хозяином мягкое кресло.

Кабинет больше напоминал небольшую деревообрабатывающую мастерскую. На столе лежала очередная заготовка, пока было непонятно, что из неё мастер собрался делать. К своему удивлению, на застеленной кровати я увидел свой роман «Остаться в живых», изданный «Молодой гвардией». Книга была закрыта, но примерно из середины торчала закладка в виде обычной деревянной щепочки. Проследив за моим взглядом, Калитурин довольно хмыкнул:

– Почитываю вот твою книжку перед сном, позавчера начал и как-то незаметно до середины добрался. Как узнал, кто ко мне приедет в гости, так решил ознакомиться немного с твоим творчеством. И то хорошо у меня дочка в «Ленинке» работает, взяла из фондов, а так в свободной продаже твою книжку и не найти.

– Эх, жаль, что казённая книга, а то бы автограф оставил, – совершенно искренне вздохнул я. – Ну и как вам роман?

– Как? Хм… Интересно написано. Честно говоря, я даже малость засомневался, что это пацан написал, думал, может ошибка какая закралась, или кто-то взрослый специально себе такую биографию сочинил, зачем-то решил подшутить. Но вот тебя увидел, пообщался малость – и понял, что мог, мог ведь написать.

При этом, прищурившись, погрозил мне пальцем, на что я ответил смущённой улыбкой. Не он первый и, думаю, не последний, кто изначально видит в этом какую-то аферу. И я их понимаю, поскольку никто, кроме двух товарищей из УКГБ по Пензенской области и неизвестных мне сопричастных не догадывается, кто на самом деле скрывается за личиной подростка-переростка.

– Ну так что тебя конкретно интересует? – перешёл к делу Ефим Павлович, увидев, как я вооружился ручкой и большим блокнотом в твёрдом переплёте.