Второй шанс 5

И вот в зале загорается свет, зрители трут измученные почти двухчасовым показом глаза, и начинается обсуждение. Первым слово взял генерал-майор запаса.

– Товарищи! Скажу вам честно… Смотрел этот фильм и словно бы вернулся в прошлое. Особенно где показано, как артиллерия останавливала немецкие танки. Я в те годы командовал батареей, и вот это почти один в один видел своими глазами. Я даже кричал во время просмотра вместе с этим лейтенантом: «Огонь!». Мой сосед подтвердит, он даже подпрыгнул в кресле после моего крика.

Критик-искусствовед согласно закивал, протирая линзы очков платочком.

– Я много видел фильмов о войне, не раз консультировал режиссёров, но то, что я увидел сейчас – самая правдоподобная кинолента о Великой Отечественной, – продолжил генерал-майор. – Конечно, кино на то и кино, и здесь не обошлось без художественного вымысла. Достаточно взять ту же идею переноса человека из будущего в 1941-й год. Но, повторяюсь, если брать впечатление в целом, то я прожил вместе с этой кинокартиной маленькую жизнь.

Спикер вернулся на место, и теперь слово взял тот самый пугливый критик.

– Я в чём-то соглашусь с товарищем Бердышем, – глядя на присутствующих огромными за линзами очков глазами, тихим голосом начал он. – Правдоподобия хоть отбавляй. Но! Это же художественный фильм, мы должны развлекать зрителя, а не ужасать. А когда мы видим развороченный осколком живот несчастного артиллериста, из которого вываливаются, извиняюсь, кишки, или когда камера крупным планом демонстрирует нам обгоревший, словно головёшка, труп немецкого танкиста – что будет чувствовать наш дорогой зритель, покидая кинозал? Ему будет неприятно! Он, может, получит сильнейший удар по психике! И кто знает, чем это может аукнуться. Может, он на всю жизнь останется неврастеником?

– Товарищ Боткин, – встал с места Ростоцкий. – Не нужно утрировать. Что, люди никогда не видели покойников? Я недавно ехал по Ленинградскому шоссе, стал свидетелем жуткой аварии. Там водителю «Запорожца», который под ЗИЛ влетел, вообще оторвало голову. Люди стояли, смотрели и обсуждали, пока несчастного по частям на носилки складывали. И я не думаю, что они до конца жизни каждую ночь будут просыпаться в холодном поту. Я уж не говорю о том, сколько фронтовиков могут посмотреть ленту, а их такими картинками не испугаешь. И вообще, я написал в документах, что это фильм возрастной категории от 16 и старше.

Ростоцкий сел, а критик развёл пождал плечами и развёл руки в стороны:

– Я не знаю, товарищи, решайте сами. Я просто высказал своё мнение. Я уж не говорю о сцене, где главный герой, извиняюсь, совокупляется с девушкой на сеновале. Хорошо хоть в кадре лишь однажды мелькает обнажённая грудь.

Он вернулся на место, и голос подал, не вставая с места, режиссёр с киностудии Горького:

– А если убрать эти сцены, можно будет на сеансы и детей пускать.

– А что, хорошая идея, – откликнулся Злобин. – И сборы значительно увеличатся, пусть даже детский билет и стоит всего 10 копеек.

– Я против!

Взоры собравшихся устремились на меня. А я стоял и костерил себя последними словами. Ну вот кто меня тянул за язык?

– Против чего? – попытался уточнить Злобин.

– Против того, чтобы вырезать сцены. На мой взгляд – взгляд автора книги и автора сценария – фильм получился удачный, ни прибавить, ни убавить. Пусть те, кто не застал ужасов войны, через вот эти кишки, который пытается засунуть обратно в живот артиллерист, увидят, какой ценой нашим отцам и дедам досталась эта победа. И пусть люди, глядя и на артиллериста с развороченным животом, и на обгоревшего немца, поймут, как отвратительна война.

– Я согласен со словами этого молодого человека, – негромко произнёс в наступившей тишине со своего места Данелия. – Опять же, чем вас смутила девичья грудь? Это же красиво, в конце концов, мы же не порнографию и даже не эротику предлагаем зрителю. И впечатления от картины у меня самые положительные, хочется режиссёру и всей съёмочной группе сказать спасибо.

Дальше слово берёт Жжёнов. Встаёт перед первым рядом, чтоб все его видели и слышали, откашливается и, глядя куда-то поверх голов, медленно заговорил.