Второй шанс адмирала

Вот и стали вешать обычные фугаски. ФАБ-100.

Тоже немощь. Немощь – осколки от сотки пробивали 30-миллиметровую броню немецких танков, только когда бомба разрывалась рядом, в шести-семи шагах максимум.

– Я – Седьмой! Делаем второй заход!

Машины горели, пылало несколько танков. Сбросив последние авиабомбы, выпустив эрэсы, штурмовики затеяли зловещее кружение, открывая огонь из пушек и пулеметов.

Навели шороху, короче.

– Уходим!

5. Добруджа, Нижний Дунай. 28 июля 1941 года

…Старший лейтенант Инкин оглядел эскадру.

Нельзя, наверное, было подобным образом именовать группу бронекатеров и мониторов Дунайской флотилии, ну, а как еще?

Двумя дивизионами?

Десять бронекатеров и восемь мониторов под командованием контр-адмирала Абрамова проскочили мимо Галаца на простор Нижнего Дуная, воспользовавшись налетом советской авиации.

А мимо Брэилы прошли ночью.

Бронекатер Инкина названия не имел, носил лишь счастливый номер «13». По крайней мере, Аркаше Инкину это число никогда неприятностей не приносило, хоть он и родился в тринадцатом году.

Во флотилии именами обзавелись лишь мониторы.

Четыре монитора – «Железняков», «Жемчужин», «Левачев» и «Мартынов» – были одного типа – СБ-37. Прикрытых противопульной броней, их вооружили парой 102-миллиметровых орудий да пулеметами еще на верфях, а по приказу Октябрьского добавили зенитных автоматов.

В принципе, вице-адмирал зря винил одного себя в «зенитной недостаточности» флота. Все началось куда раньше и было связано с «врагом народа, троцкистом» Тухачевским.

Именно Тухачевский лишил надводные корабли мощных и разнообразных средств ПВО, приказав свести к неким «универсальным» орудиям, 76-миллиметровыми дивизионным пушкам, приспособив их для стрельбы по самолетам. В общем-то, ничего нового в этом «красный маршал» не сказал, вся Европа увлекалась универсальной артиллерией – ее применение обещало весьма солидную экономию.

Вот только, поувлекавшись этой глупой модой, европейцы все же вернулись к старой, доброй артиллерии, ибо любой профессионал знает – в бою эффективен лишь полный набор пушек, различных калибров, и предназначенных для разных целей.

Однако бывший подпоручик, даже вознесшийся в маршалы, оставался подпоручиком, далеким от подлинного профессионализма.

А в итоге флот остался без зенитного прикрытия.

Впрочем, Абрамов не потому за голову хватался, что Октябрьский заставил его позаботиться о противовоздушной обороне. Комфлота пошел дальше: за какие-то полторы недели в Измаиле, а затем в захваченной Сулине на мониторы были встроены башенно-палубные установки для 82-миллиметровых РС – каждая с двенадцатью двутавровыми балками для двадцати четырех снарядов, и надпалубные – для 132-миллиметровых РС, с восемью балками для шестнадцати снарядов.

Основания установок с качавшейся частью и сиденьем наводчика поворачивались на 360 градусов, а для пуска всех двадцати четырех эрэсов хватало семи секунд.

Бронекатера БКА были поменьше, но выглядели весьма внушительно, одни танковые башни чего стоили! По башне на катер, точно такой, как на «тридцатьчетверках», на носовую палубу, а на корму – по установке для РС-82. Пришлось оттуда одну пулеметную башенку убрать, но это пустяки – парочка еще осталась, на носовой палубе и на верху рубки.

Недаром же БКА прозвали «речными танками»!

Инкин глянул назад – ракетная установка внушала почтение и уверенность. «Речная катюша»!

Среди колонны кораблей выделялся монитор «Ударный», на котором контр-адмирал поднял свой флаг. На мониторе, кроме всего прочего, стоял «главный калибр» – две башни с 130-миллиметровыми орудиями.

Честно говоря, Абрамов ворчал по привычке, частенько скрывая за брюзжанием удовлетворенность – перевооружение позволило хоть как-то уравнять советские мониторы с трофейными румынскими.

«Ардеал», «Бессарабия» и «Буковина» были мощней, хотя все три монитора спустили на воду еще в Первую мировую на верфях Австро-Венгрии. На «Ардеале» стояли три 120-миллиметровых орудия да еще пара гаубиц того же калибра. И, что немаловажно, бронирование было противоснарядным.

Короче, армада.

Ранним утром 28 июля бронекатера и мониторы проходили вдоль Балты-Брэиле, обширного района между руслом Дуная и Мэчинским рукавом, топкого, изрезанного балками и протоками, испещренного озерцами и старицами, заросшего тростником, осокой, ивняком.

После вешнего половодья в этих местах можно было только проплыть на плоскодонке, если та, конечно, не завязнет на какой-нибудь раскисшей кочке.

В общем, ожидать опасности с этого направления не стоило – в хлябях Балты-Брэиле монитор не спрячешь и бронетехнику не загонишь – утонет. Но на всякий случай катерники бдели.

Инкин вышел на палубу и внимательно оглядел медленно проплывавший берег. Поднявшееся солнце освещало холмы и рощи, но еще не грело, наводя духоту.

Было тихо, только глухой рокот моторов расходился по реке. Но именно тишина и взводила нервы.