Второй шанс адмирала

– Арестовал Кузнецова я, и тот не нашел ничего лучшего, как пустить себе пулю в рот. Не скрою, для меня это было наилучшим выходом, а то я собирался командарма расстрелять. Согласен, что мои действия были, скажем так, не совсем законны, но и ждать дальнейшего развала армии я тоже не собирался. Кузнецов ничего не сделал для того, чтобы удержать перешеек. В этом и состоит его преступление – перед армией, перед народом. Каюсь, я и сам виноват.

– Вы-то тут при чем? – удивился Батов.

– А вот не надо было увлекаться обороной Одессы! Я должен был проследить за этим Кузнецовым. Это ведь я сообщил товарищу Сталину о неладах с обороной Крыма, и Ставка дала командующему 51-й армией четкие указания: снять дивизии, ожидающие у моря погоды, то есть вымышленные немецкие десанты, и перебросить их на север, к Перекопу. Крепить оборону и все такое прочее. А на деле?

Новый командарм мрачно покивал.

– Слышите?

С севера донеслись глухие раскаты канонады.

– Слышу, – вздохнул комфлота. – Значит, так, Павел Иваныч. Моряки вас не оставят одного. Я уже распорядился насчет сюрприза, неприятного для немцев, – мои спецы закладывают немецкие же мины на подходе к Ишуньским позициям, а там такие дуры, что… В общем, рванет здорово. Корабли будут вести обстрел с моря, ВВС флота займутся бомбежками. И еще. Я уже наслышан о славных делах 172-й дивизии, и у меня к ее командующему претензий нет, одни пожелания успехов. Но другие дивизии…

– Знаю, – нахмурился Батов. – Что вы предлагаете?

– Заградительные отряды. Парнишек из морской пехоты слабаками не назовешь, вот и пошлем их. Пускай подгоняют оробевших, а трусов и дезертиров пускают в расход. Иначе толку, я смотрю, не будет. Раскачиваться некогда – враг уже не на пороге даже, а у нас в доме! Гнать его надо!

– Согласен, – кивнул командарм.

И крепко пожал руку командующему флотом.

Маршал Н. И. Крылов:

«Утром 19-го (окт. 1941) я был в Симферополе. Штаб 51-й армии, где требовалось уточнить полученные по телефону указания, а также оформить заявки на автотранспорт, горючее, боепитание и многое другое, занимал, словно в мирное время или в глубоком тылу, обыкновенное учрежденческое здание в центре, обозначенное, правда, проволочным заграждением вдоль тротуара.

При виде этой колючей проволоки на людной улице невольно подумалось: «Что за игра в войну?» Сержант в комендатуре, выписывая мне пропуск, неожиданно предупредил: «Только сейчас, товарищ полковник, в отделах одни дежурные – сегодня воскресенье».

Командующий армией, начальник штаба и многие другие командиры находились, надо полагать, поближе к фронту. Но те, кого они оставили в городе, отстоявшем всего на несколько десятков километров от переднего края, оказывается, ещё соблюдали выходные дни, о существовании которых мы давно забыли.

В штабных коридорах я встретил нашего начальника артиллерии полковника Рыжи, удивленного не меньше моего здешними порядками. Он пожаловался, что не с кем решить вопрос о боеприпасах. Нужных людей в конце концов разыскали. Но чувство недоумения от этих первых симферопольских впечатлений не изглаживалось долго».

Глава 15 Тени Яйлы

Ялта. 18 октября 1941 года

…Начальство было не в духе, поэтому Боцман каменел лицом, чтобы его полуулыбочка, то и дело кривившая губы, не была сочтена за непочтительность.

Капитан госбезопасности Ивернев хмуро посмотрел на него и пробурчал:

– Присаживайтесь, товарищ Гиреев. Так вы у нас ханских кровей, оказывается?

Боцман не сдержался, фыркнул:

– Не знаю уж, имею ли я право титуловаться, товарищ капитан, а уж дворцов с имениями точно не нажил.

Ивернев лишь рукой махнул:

– Да я не про то совсем, Селим Шахинович. Вы мне скажите – род ваш точно ханский? Это важно.

Гиреев пожал плечами: