Второй шанс: Истинная для Хранителя (СИ)

Совсем скоро мне уже не требуется никаких тряпок для борьбы с вездесущей домашней пылью. Я просто создаю крошечный смерч и гоняю его по всей комнате, собирая мелкий сор. Потом открываю окно и отправляю на улицу, где он благополучно вытряхивает весь собранный мусор на траву в отдалении от дома и растворяется сам.

Впрочем, неудивительно. Стихия воздуха была первой, которую я начала осваивать.

Со стихией огня было сложнее. Я долго пыталась хоть чуть-чуть овладеть ею, чтобы не возиться с огнивом и трутом, которого уже почти не осталось. Но безуспешно. Пока Ужик не подсказал про холодное пламя. Вот тогда дело и сдвинулось с мёртвой точки. Хотя зажечь что-либо и даже подогреть этим пламенем не получится, оно даёт лишь свет. Но так даже лучше — не надо опасаться, что случайно устроишь пожар.

Освоив холодное пламя, я попробовала двинуться дальше. И после трёх дней изнурительных тренировок мне, наконец, удалось сформировать крохотный, дрожащий, но самый что ни на есть настоящий огненный язычок и даже поджечь им тонкую сухую веточку! Так что теперь растапливать печь стало очень легко.

Стихия земли тоже поддавалась непросто. Но у меня была очень мощная мотивация — необходимость разработать огород. Делать это вручную, копая землю и выбирая каждый корешок, а их тут явно больше, чем самой земли — медленно и тяжело. К тому же тут даже перчаток для защиты рук нет!

Поэтому пришлось осваивать. В первый раз я заставила очиститься от корней участочек чуть больше моей ступни, и едва ли не полчаса лежала без сил на траве. На следующий день сделала в два раза больше, потом ещё и ещё. А теперь у меня приличная грядка, на которой молодые всходы репы усердно тянутся к солнцу.

Вот до воды я пока не дошла. Но обязательно доберусь.

Тем временем лето близится к концу и мне надо ещё усердней готовиться к зиме.

Погода не подводит и я успеваю собрать все созревшие колосья. Видимо, на том месте раньше было поле, его по какой-то причине не убрали, и хлебный злак стал размножаться самосевом.

Глава 9

Та крестьянка в деревне, которую я напугала магией холодного пламени, успела показать мне дикорастущие травы, годные для приправ и чая. Теперь я каждый день собираю их и подвешиваю либо раскладываю для сушки.

А ещё я заготовила целый мешок сушёных яблок. За тем деревом, что я обнаружила первым, оказались ещё два поменьше с похожими плодами.

Как быть с мёдом, я тоже придумала. Сходила ещё раз в деревню и нашла там человека, который имел дело с пчёлами. После этого договорилась, что он соберёт мёд, и за работу возьмёт себе его часть.

Он поснимал верхушки с колод, и вырезал из них соты. Я заполнила ими все свободные горшки, и даже здоровенную деревянную лохань для стирки.

Куда мне столько? Буду обмениваться на другие продукты — решаю я.

Беру пару горшков и иду в деревню. И приношу назад двух молодых куриц, крупу, сыр и творог.

Я селю живность в сарае. Надеюсь, их никто не сожрёт. Крестьянка, у которой я их выменяла, уверяла, что здесь не водятся опасные для них звери типа наших лис. А от хищных птиц они с цыплячьего возраста привыкли прятаться в траве и кустах. Вот и пусть гуляют в моих диких зарослях, набивая желудки насекомыми, улитками и семенами травы.

Правда, с яйцами всё равно будет не очень. Достижения селекции нашего мира тут ещё не освоили. Поэтому местные куры нормально несутся только весной, а в остальное время хорошо, если раз в неделю. Да и яйца у них мелкие.

Более-менее обеспечив своё выживание, я начинаю страдать без общения. Всё-таки слыть колдуньей не очень-то приятно. Да, тебя боятся и не обижают, но ведь и дружить никто не хочет!

Я всё время размышляю, как решить эту проблему, но вскоре она решается сама. В одно прекрасное утро я выхожу из дома и обнаруживаю спящую прямо на крыльце девочку лет десяти на вид.

Услышав мои шаги, она просыпается и вскидывается в испуге. Я ласково улыбаюсь и приветствую её. Она спрыгивает с крыльца, но не убегает. Я замечаю, что она совсем худая, лицо у неё грязное, а нечёсаные волосы торчат в разные стороны.

— Есть хочешь? — спрашиваю я.

Она топчется в нерешительности, потом взглядывает на меня и кивает.

Приглашаю её в дом. Она заходит. Двигается робко, держится настороже, словно готова в любой момент убежать.

Я ставлю перед ней кружку со вчерашним компотом, подслащенным мёдом, и отрезаю большой ломоть хлеба.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я.

— Дайна! — отвечает она, мгновенно расправляясь с угощением.

А потом встаёт, низко кланяется и убегает.

Жаль. Я так надеялась с ней поговорить, а может, даже подружиться.

Но через пару дней она приходит опять.

Я занимаюсь тем, что обрабатываю лежащий на куске полотна хлебный сноп, выбивая из него палкой зерно. Дайна стоит и смотрит. И не убегает, даже когда я запускаю лёгкий вихрь, чтобы сдуть шелуху. А когда я сажусь пересыпать зерно в мешок, попутно просматривая, не осталось ли в нём ещё какого мусора, она присаживается рядом и начинает помогать.