Второй шанс. Книга вторая

Но его одинокое пребывание на полу не было долгим.

Еще один рывок, и поверх мундира опала изодранная ткань черной шелковой рубашки. И все что осталось на Каенаре черная, тоже из шелка, нижняя сорочка без рукавов и с полусобранным воротником, кронпринц был не слишком аккуратен в разрывании на себе одежды.

К тому времени, когда его императорское высочество приблизился исклонился надо мной, вжавшейся в спинку кресла, сжимая книгу как свою единственную защиту и поддержку, мое сердце, кажется, перестало биться вовсе.

Я ожидала всего. Насилия, избиения, гнева, по большей части обоснованного, несдержанной ярости, и всего прочего, столь пугающего.

Но приблизив свое разъяренное лицо к моему, до смерти перепуганному, Каенар внезапно задал всего один вопрос: — Мой отец?

И я вдруг ощутила, что страх отпускает меня. Неимоверным образом, но отпускает.

— Вы догадались? — прошептала, все так же прижимая к себе спасительную книгу.

Мрачная усмешка и разъяренное: — В ином случае, ты никогда не посмела бы столь уверенно и конкретно говорить от моего имени.

И Каенар поднялся.

Прошелся по комнате, подошел к постели, стянул с нее одеяло, и подойдя, бросил его мне, приказав: — Укутайся.

Температура в помещении стала опускаться в тот же миг, так что я поспешила исполнить приказание. А Каенар стоял. Неестественно ровно держа спину, распрямив плечи, гордо приподняв голову, и вдыхая воздух, что с каждой секундой становился все более ледяным.

— Отец при рождении был всего лишь семнадцатым принцем, — голос Ангела смерти пробирал до костей не хуже, чем мороз, крепчавший в Серебряном дворце. — На его пути к трону, он прошел все, от заказных убийств, когда был еще слишком слаб, до манипуляций, столь виртуозных, что осознать случившееся по большей части никто из его жертв не мог. И меня безумно бесит то, Асьен, что на сей раз, он использовал тебя!

Отложив книгу, которая от гнева может и спасала, но от холода вовсе нет, я сильнее закуталась в пуховое одеяло, и стараясь не стучать зубами от холода, сообщила: — Я все поняла еще до того, как отправила сэра Матиуша за вами.

Каенар развернулся ко мне столь стремительно, что это выглядело не только пугающе, но еще и до крайности жутко.

— Ты все поняла?! — переспросил кронпринц.

Не выдерживая более безумного холода, я вскочила, все так же кутаясь в одеяло, поспешила к окну, распахнула створки и блаженно вдохнула, едва тепло с улицы хлынуло в мою заледеневшую спальню. И лишь после, присев на край подоконника, уже спокойнее объяснила: — Сложно было бы не понять.

Каенар молча смотрел на меня, ожидая продолжения.

И я продолжила: — Магистр Ильхан потратил на принца Эльтериана более пятнадцати лет, а этот ученый, как и большинство ученых, ценит свое время весьма высоко. Так что ценность Эльтериана в его глазах была крайне высока, и император понимал это. Вы же, господин, все лишь досадная помеха для того, кто уже обучил одного принца, и не имеет ни малейшего желания терять свое время, обучая второго. Вот причина, по которой магистр Ильхан был на стороне младшего принца. Обвинить магистра в измене напрямую император не мог не в чем обвинять, действительно не в чем. Но и оставить ситуацию в текущем положении, что могло причинить вам вред, ваш отец не мог. Говоря откровенно, как бы я не относилась к императору, одного достоинства у него не отнять он искренне любит всех своих детей, а к вам, господин, относится с особой заботой.

Выслушав мою речь, Каенар молча подошел, столь близко, что теперь его ноги касались моих, и тихо произнес: — Асьен, как бы там ни было, и насколько бы ты ни была умна, отныне я запрещаю тебе без моего присутствия приближаться к императорскому дворцу и в частности к моему отцу. Запрет абсолютный и обжалованию не подлежит.

Сейчас, когда кронпринц стоял так близко, что это мешало рассуждать здраво, я даже не сразу нашлась что ответить. И все же, имелись два пункта, из-за которых я была обязана возразить.

— Свадьба принцессы Аделианны и подготовка к дипломатической миссии в Хараган. И то и другое требует моего присутствия, и, боюсь, вам нечего будет возразить на это.

Мрачно взирая на меня с высока, Каенар очень тихо сказал: — Ты очень умная, Асьен, но в столь же равной степени попросту идиотка.

Он поднял руку, осторожно лишил мое лицо белой вуали, провел костяшками пальцев по щеке, и прошептал: — Мой отец ценит таланты. Он оценивает их очень высоко, должен признать. Но излишне догадливых император всегда, неизменно и неизбежно устраняет. И вот об этом ты не догадалась, не так ли?

В полнейшем молчании, я стояла, глядя на сорочку Каенара и не рискуя поднять взгляд выше.