Второй шанс (СИ)

Лина явно менялась и я уже не знала, что делать. Если подражание в одежде и вкусах я ещё как-то оправдывала и старалась понять её, то изменения в характере приносили мне боль. Сестра всегда была весёлой оптимисткой, немного наглой и ироничной, но всё же добродушной. Общаясь с кем-либо, она демонстрировала свою независимость и порой провоцировала окружающих на конфликт, но по-настоящему никогда не обижала людей, зная, когда остановиться. Сейчас же она становилась нетерпимой и непреклонной, и даже отцу могла язвительно ответить на замечание. От моей любимой Лины не осталось ничего, кроме решительности и прямолинейности. Казалось, что поставив себе цель, она готова смести любого со своего пути, кто посмеет ей перечить. Больше всего я боялась, что сестра сломается, а она озлобилась на весь мир и я ничего не могла сделать.

Оставалось только наблюдать и сожалеть о таких разительных переменах. Я снова начала говорить с ней и опять иногда создавалось впечатление, что она слышит меня, но уже ничего не помогало.

Однако оказалось, что это не самое страшное и реально испугалась я на восьмой вечер после моей смерти. Отец позвал сестру в кабинет, чтобы поговорить о поминках, которые должны состояться завтра в узком кругу близких людей, и я услышала то, от чего пришла в ужас.

Усевшись в кресло, она исподлобья посмотрела на отца, а он сдержанно произнёс:

-Ангелина, завтра у нас соберутся гости, чтобы помянуть Эву, и очень надеюсь, что ты будешь с ними вежлива и проявишь уважение к пришедшим.

-Уважение проявлю к тем, кто будет искренен, а если почувствую фальшь, то прости, молчать не стану…

-Доченька, мне больно и я понимаю, что тебе больно, но не надо думать, что и для остальных жизнь закончилась со смертью твоей сестры, - мрачно сказал он, прервав Лину. - Не все должны убиваться из-за этой потери…

-Я хочу видеть лишь тех, кто действительно сожалеет о нашей потере. Эва была мягкой и добродушной, без грамма лицемерия, и её должны поминать только такие люди, - тоже прервав отца, твёрдо заявила сестра. - А по поводу “убиваться”, у меня тоже есть к тебе разговор… Я хочу, чтобы все, кто виновен в смерти Эвы, умерли. Дворник, который не удосужился посыпать тротуар хотя бы песком; человек, который плохо следил за дворником, нерадиво исполняющим свои обязанности; чиновник, который прикарманил деньги, выделенные на реагенты против оледенения… В общем - все, кто виноват в этом несчастном случаи.

-Лина, ты что?! Не смей даже думать о таком! Только моя вина, что я упала! - возмущённо воскликнула я и закружила по кабинету, отказываясь верить в услышанное, а потом подлетела к отцу и потребовала: - Папа, останови её! Скажи, чтобы она даже не думала о таких страшных вещах!

-И не говори, что ты не можешь этого сделать, - добавила она, сверля его взглядом. - Я давно знаю, что ты у нас не просто добропорядочный бизнесмен, придерживающийся буквы закона и в силах наказать всех.

Отец нахмурился и упёрся тяжёлым взглядом в сестру, но она ответила ему тем же, и он первый отвёл глаза, а потом лаконично поинтересовался:

-И как давно ты это знаешь?

-Лет с двенадцати. Как-то я хотела разыграть тебя и спряталась в кабинете, а ты зашёл не один, а с начальником своей службы безопасности и, не пожелав ставить тебя в неловкое положение, я затаилась. Тогда и услышала, как ты отдавал приказы решить кое-какие проблемы с главой конкурирующей фирмы. А затем по телевизору увидела, к чему это привело, - спокойно и без осуждения ответила Лина. - Да и потом до меня доходили кое-какие слухи о деятельности некого Свиры. Сам понимаешь, что сложить всё не составило большого труда…

-А Эва об этом знала? - папа напрягся, ожидая ответа.

-Конечно, нет. Эва была бы шокирована, а я очень не хотела, чтобы она разочаровывалась в окружающих и особенно в тебе. Я спокойно поняла и приняла это, потому что осознавала - по-другому ты не мог поступить, иначе сожрали бы тебя, а мы остались бы сиротами. Жестокие времена порождают жестокие поступки… Хотя не исключаю, что она поняла бы тебя, но мучилась угрызениями совести, зная, что за нашу счастливую жизнь кто-то расплачивается собственными жизнями, и её не успокаивало бы даже то, что те люди заслуживали смерти. А я не хотела её душевных мук. Мне нравилась именно та Эва - немного наивная, добродушная, мягкая…

-Спасибо, что не рассказала ей об этом и мне жаль, что ты узнала такое, - отец тяжело вздохнул.