Второй шанс (СИ)

====== Предисловие ======

Пролог

Ему сейчас лет десять или чуть больше. Шагнув через Предел, Он сразу стал ребёнком. Его привычное приютское одиночество теперь нарушают Голоса. Он их почти не узнаёт, ведь здесь всё по-другому. Вселенная его Третьей жизни. Один голос — кажется, матери, его Он вообще никогда не слышал, но, думается, именно так Меропа и должна говорить. Другой голос принадлежит, определённо, Луне. Третий — Альбусу Дамблдору?! «О, нет! Что я ему скажу? Хотя... здесь это совершенно неважно...» Раз чародей пришёл, значит, если и не простил, то, по крайней мере, хочет навестить мальчишку Тома. А это уже не мало.

Даль светится алым пожаром, отражаясь в Его зрачках. В сухой траве шуршат длинные змеиные тени. Не страшно. Но как-то тяжело на душе. И муторно. Беспокоит что-то...

Совсем близко над головой — шум бьющихся крыльев. Снежная сова гулко ухает и садится на ветку сгоревшего дерева. Без письма.

«Что-то беспокоит... Когда пойму, что именно, наверняка станет легче»...

*

Две души в одном теле. Возможно ли это? Почему бы и нет, если так сложились обстоятельства. Одна душа была изначально связана именно с этим телом, она долгие годы младенчества и детства вообще не подозревала, что делит свою телесную оболочку с кем-то еще. Другая душа ждала, вернее, отдыхала, приходила в себя после такого трудного, почти невозможного переселения в занятое тело младенца, не осознавала себя и не чувствовала даже, а потом будто проснулась. Она не могла не проснуться, не могла вечно находиться на вторых ролях, потому что она — одна из сильнейших душ, существовавших в этом мире когда-либо, она — душа величайшего мага, которая смогла сделать то, что не удавалось до нее никаким другим душам. Она выжила после смерти своего тела от собственного отраженного смертельного заклятья, в последний миг жизни метнулась к ближайшему живому существу и, сама не веря в это, оказалась в нем. Благо, это был совсем маленький ребенок. Взрослая чужая душа ни за что не впустила бы в свое тело наглого захватчика. И к тому же этот ребенок оказался связан с тем, из чьего тела опытная и живучая душа только что умудрилась спастись бегством, связан узами, хоть и очень давнего, но кровного родства. И еще другими узами — узами судьбы, узами пророчества, узами, знание о которых и привело грозного и могучего убийцу той ночью к кроватке своей беспомощной и ничего не понимавшей жертвы. Убийство не удалось. К сожалению? Нет, долгое время он думал, что к счастью. С того самого момента, когда догадки и смутные пятна понимания обрели форму знания, с той минуты, когда он всё понял, многое вспомнил, и даже собственное имя, и воспринял это, как величайшее благо. С этого самого времени он благодарил судьбу за тот шанс, что она предоставила ему. Шанс всё исправить, ну, может, не всё, но многое. Шанс не сделать тех страшных ошибок, которые были написаны на страницах книги его жизни кровавыми чернилами. Ему повезло, как никому другому. Душа крохотного человечка, в теле которого он жил долгие годы, не давая себе самому даже шанса на самостоятельность, была чистой и хрупкой, как хрустальный колокольчик. Он сначала просто не мог, а потом боялся проснуться, открыть свои собственные глаза, самостоятельно посмотреть вокруг, а его детское тело вместе с ним самим внутри любили и оберегали каждый день и каждый час. Заботились, кормили, купали, играли, рассказывали сказки и пели колыбельные. Мама и папа. Любили. Очень сильно. И он это знал, чувствовал каждую секунду.

Вопросы появились потом. Но он смог самому себе на них ответить. Правильно ответить, как ему показалось тогда. И принял решение не упустить дарованного жизнью второго шанса. Обещал самому себе, раз уж вторгся в чужое тело и умудрился сместить душу хозяина куда-то очень далеко, на задворки сознания, прожить в этом теле достойную жизнь. Достойную с точки зрения окружающих его людей, с точки зрения его родителей, друзей, близких, всех тех, кому дорог он, Гарри, и кто дорог ему.

Он знал, помнил, что его настоящее имя Том. Но имя Гарри нравилось ему гораздо больше. Под этим именем он узнал любовь и покой, тепло и уверенность. Мама, отец, близкие, друзья, учителя и тот, кому он сказал свои первые слова любви, услышав такие же в ответ — все они называли его «Гарри». И он был счастлив.