Второй сон

Выговор выдавал в нем человека образованного.

Они пересекли вестибюль и вошли в просторный современный зал: сводчатый потолок с балками, высокие окна. На каменном полу были расставлены деревянные скамейки, почти целиком заполненные людьми. В дальнем конце, под городским гербом, на возвышении был установлен массивный деревянный стол. По обеим его сторонам горели фонари. На столе лежало много объемистых предметов, прикрытых зеленым сукном.

Они отыскали пару свободных мест посередине скамьи, приблизительно в центре зала. Люди потеснились, давая им сесть. Леди Дарстон сунула седельную сумку под скамью. Не успели они усесться, как их так плотно притиснули друг к другу, что Фэйрфакс чувствовал на своем локте дыхание женщины. Чтобы не думать о ее бедре, прижатом к его бедру, о запахе ее кожи и волос, от которых исходил легкий аромат розово-жасминной воды, он рассеянным взглядом обвел зал. Внутри яблоку негде было упасть. Послушать лекцию явилось никак не меньше ста человек, и он чувствовал, что на них с леди Дарстон посматривают с любопытством: не каждый день увидишь безвестного молодого священника в обществе титулованной вдовушки из Дарстон-Корта со скандальной репутацией.

Он вдруг ощутил, как леди Дарстон напряглась. По проходу вдоль рядов шел капитан Хэнкок, ища, где сесть. Посмотрев на них, Хэнкок некоторое время не отводил взгляда, пристального и подозрительного. Наконец он отыскал свободное место и исчез из виду. Практически сразу же после этого дверь рядом с помостом открылась и появился доктор Николас Шедуэлл, именитый ученый.

Глава 14 Ересь Древнего мира

То, что Шедуэлл и есть незнакомец, кричавший в церкви, стало ясно сразу же, едва он открыл рот. Его голос, как и вся внешность, был необыкновенно запоминающимся — пронзительный, старческий, старомодный, хорошо поставленный. Ростом намного ниже среднего, худощавый, Шедуэлл был одет в причудливый вечерний костюм из потертого черного бархата с бело-красным носовым платком, торчавшим из-за обшлага, парчовый жилет и темную сорочку с галстуком того же цвета. На голове — черная бархатная шапочка, низко надвинутая на седые волосы, длинные и взлохмаченные. Маленькие круглые очки, стекла которых отливали розовато-лиловым, придавали его образу завершающий зловещий штришок. Ему было за шестьдесят. Он остановился на краю помоста и заговорил — без бумажки, держась за лацканы, точно слепец или пророк, адресуя свои слова куда-то поверх голов слушателей. И никаких предисловий.

— Нам с вами, мои дорогие соотечественники и соотечественницы, повезло жить в Эпоху Воскресшего Христа, чье возвращение на Землю восемьсот лет назад было предречено Книгой Откровения. Но мы также живем в Эпоху Человека Падшего, чье изгнание из греховного Рая, который человечество создало в своем ослеплении, было заслуженной карой Господней за его гордыню.

— Аминь! — выкрикнула какая-то женщина.