Второй сын

Криво ухмыльнувшись, он разжал закаменевшие руки Эрвина, и ушел. А юноша остался стоять, оглушенный его словами. Смыслом в его словах. Ведь изначально именно Алмерик, как второй сын, должен был отправиться в Крепость. Но Ортвин, первенец Отто, погиб. Это значит, что наследование изменилось — теперь Эрвин второй сын. Проклятый второй сын!

Глава 6

— Эй, парни! Что я только что узнал… — заговорщический шепот Велтена привлек внимание всего десятка. Даже люди, вовсе не относившиеся к их десятку, но находившихся рядом, из любопытства насторожили уши. — Знаете, куда вчера делся наш новичок? Он покончил с собой! Выбросился из крепости — и разбился!

— Вот идиот… — проронил Аджит, складывая руки на груди.

— Странно… вроде, вчера ничего такого не было заметно…

— А может, он решил бежать? Просто неудачно, — подкинул идею Оллард.

— Мне кажется, уже все знают — бежать бесполезно. В крепости можно выжить, а если сбежать — то точно нет.

— Чужая голова — потемки. Кто его знает, что он там думал, — согласился Индж.

Тем временем Эрвин старался быть как можно незаметнее. Ему не хотелось привлекать внимание — ведь кто-нибудь может и вспомнил, что «Гоззи» пропал сразу же после того, как он вышел из казармы. Хотя… сложить вместе два события не должны. Наверное…

— … Если он решил покончить жизнь самоубийством — то все сходится, — тем временем убеждал остальных в своей теории Велтен. — Я слышал, что те, кто на такое решаются — они с виду тихие, и смирные. Никому ничего не рассказывают, могут спокойно есть, тренироваться, даже шутить. А потом бах! И качается на веревке тело под потолком… Зато те, кто рассказывают другим, что обязательно покончат с собой — обычно живут долго.

— А мне чихать. Факт есть факт — он умер. И наш десяток опять стал слабее, потому что из восьмерых…

Постепенно отряд переключился на другие темы. А Эрвин вернулся мыслями к произошедшему. Выходит, что Алмерик все же решил убить и его — единственного человека, знавшего правду. Но провернуть целую операцию, отправляя своего подручного практически на верную смерть, только чтобы добить своего брата… Устроить это без влияния его отца, Отто — нереально. Каковы шансы, что нужный человек попадет именно в его десяток, чтобы было проще выполнить задание? За сколько «ниточек» нужно было подергать, сколько раздать взяток, чтобы так вышло?! Алмерик на такое не способен. Зато Отто Златобородый — вполне. Сила денег может многое, пусть и не все…

Солнце зашло. Это автоматически означал отбой — ведь никто не будет тратить деньги на бессмысленное освещение вечером каждой казармы. Теперь на все помещение тускло светила одинокая масляная лампа, у входа. А еще немного попадало света звезд, из пары узких окон. Храп и посапывание заполнили казарму — тут в тесноте спала почти сотня человек.

Обычно Эрвин засыпал в числе первых — молодой организм и физические нагрузки брали свое. К тому же, в последнее время добавилась ментальная усталость от попыток культивации. Но только не в этот раз. Вторую ночь подряд, с момента убийства подручного Алмерика, он лежал, бездумно глядя в каменный потолок. Каково это знать, что его же семья желает ему смерти? Мало того, активно предпринимает усилия, чтобы это поскорее произошло?!

Теперь юноша понял — это больно. Посторонние — на то они и посторонние, чтобы не ждать от них чего-то особо хорошего. Другое дело семья… Те, кого он знал с детства, видел почти каждый день всю свою сознательную жизнь.

— Я ведь никогда не желал никому зла… Да и статус наследника Отто мне не был нужен, все об этом знали. Почему же так вышло? — тихо прошептал Эрвин.

Единственная, в ком он не сомневался — это его мать, Ингрид. Она всегда любила, поддерживала. Даже тогда, когда стало понятно, что его отправят в крепость, она сделала все, чтобы юноша выжил. Но… как она теперь себя чувствует? Один сын — умер, второй — ссыльный. Юноша боялся, что с Ингрид что-нибудь случится…

Оставались еще глава семейства Златобородых, Отто, его вторая жена — Верена, и конечно, их сын — Алмерик. Вот эта троица явно заодно. И против него…

Постепенно горечь и обида на родственников переплавлялись в нечто иное. Злость. Злость на несправедливое отношение, злость на попытки убийства…

Эрвин сжал кулаки. Сжал так, что заболели мышцы и связки, а вены вздулись, будто змеи. А тихий шепот юноши никто не услышал:

— Значит, отныне мы не семья — мы враги! И мне нужно стать сильнее, чтобы выжить, вернутся, и потребовать справедливости. Вы решили меня убить? Что ж… в таком случае я убью вас сам. Матери пригодится состояние Златобородых.

В эту ночь юноша заснуть так и не смог, обуреваемый разнообразными чувствами и мыслями. И если над первыми он мог взять контроль, то над мыслями — нет. А мозг раз за разом прокручивал так и эдак все ключевые события, что с ним произошли за последние полгода…