Второй вариант

— Это правильно, по-мужски, — серьезно сказал Феликс Эдмундович. — И что же он?

— Поляков. — неуверенно произнес Николай, — он посоветовал мне не говорить с вами на эту тему.

Дзержинский негромко и с удовольствием засмеялся.

— Видите, как опасно пренебрегать советами более опытных и старших товарищей? Я ведь точку зрения Полякова разделяю полностью! Выходит, вы и меня обвинили в чрезмерной осторожности?

— Извините, Феликс Эдмундович… — Журба окончательно растерялся. — Я не думал, что так получится…

Дзержинский подошел к столу, сел.

— К вопросу о дальнейшей вашей работе мы еще вернемся, — пообещал он. — Что же касается необходимой осторожности в права на риск… Когда люди живут в условиях, где лично для них риск практически исключен, важно не разучиться трезво взвешивать степень допустимого риска для других. Если бы я почувствовал, что потерял способность реально оценивать опасность, угрожающую в том или ином случае моим сотрудникам, то не счел бы для себя возможным возглавлять такую организацию, как ВЧК. Говорю об этом с одной целью: наверное, когда-нибудь и вам придется руководить людьми, и от продуманности нашего решения будут зависеть чьи-то жизни. Знайте же: тот, кому дано право посылать людей на риск, права на ошибку не имеет. Нет! Поэтому когда вы говорите о Крыме, я решительно поддерживаю товарища Полякова, но не вас.

— Но разве те, кто остался там, не рискуют? — тихо спросил Журба, — Тот же Астахов?

— Василий Степанович… — Взгляд Дзержинского потеплел, лицо смягчилось. — Я ведь для того вас и пригласил, чтоб справиться о нем. Рассказывайте!

— Мне, собственно, и рассказывать не о чем… Между прочим, Василий Степанович, узнав, что я видел вас перед отправкой в Крым, замучил меня расспросами!

— И как: нашлось что рассказать?

— Нашлось! — улыбнулся Николай.

— Ну так и теперь придется! — весело кивнул Феликс Эдмундович. — Все-таки с ним вы общались дольше, чем со мной. Вот и рассказывайте.

Журба рассказывал об Астахове, а Дзержинский, подперев щеку ладонью, задумчиво щурил глаза — то ли пытаясь представить старого товарища в нынешней его жизни, то ли вспоминая дорогое для них обоих прошлое… Когда Николай замолчал, он не задавал вопросов, видимо, понимая, что ничего существенно важного Журба добавить не сможет. Он молчал, и по этому затянувшемуся молчанию нетрудно было догадаться, как хочется Феликсу Эдмундовичу хотя бы в мыслях своих продлить встречу с Астаховым… Потом повернулся к притихшему Журбе, печально улыбнулся:

— То ссылки, то тюрьмы: не успеешь, бывало, встретиться — опять разлука. Ничего, успокаивали мы себя, после революции будем видеться чаще! А получается наоборот… — Дзержинский вдруг нахмурился, лицо его обрело привычную твердость. Сурово добавил: — Что делать: до тех пор, пока борьба продолжается, мы не принадлежим себе!

Он встал, приблизился к карте, на которой флажками были обозначены линии польского и врангелевского фронтов.

— Подойдите, товарищ Журба. Думаю, обстановка вам понятна? Пытаясь во что бы то ни стало задушить Советскую власть, империалисты направили против нас войска помещичье-буржуазной Польши. К седьмому июня Красной Армии удалось нанести интервентам несколько ошеломляющих ударов и перейти от обороны к наступлению. Тогда международный империализм бросил на помощь Пилсудскому Врангеля. И до тех пор, пока мы вынуждены воевать на два фронта, положение будет оставаться тяжелым. Усугубляется оно еще и тем, что в тылах героически сражающейся Красной Армии действуют недобитые банды. Особую опасность представляет сейчас Махно. И вот возникает вопрос: как его обуздать?

Николай, решив, что вопрос обращен непосредственно к нему, решительно сказал:

— Этого гуляйполевского волка может образумить только пуля. Но я понимаю: сейчас все наши силы нужны фронту.

— Дело не только в этом, — покачал головой Дзержинский. — Среди махновцев немало отпетых негодяев, но достаточно и обычных крестьян — одних заманили в банду обманом, других вовлеки насильно. Вот им-то мы должны, я бы даже сказал — обязаны, помочь. Нужно привлечь этих людей на свою сторону… — Феликс Эдмундович помолчал, посмотрел на карту, на заштрихованные районы, где базировались отряды Махно. — В общем, сейчас создается специальная чекистская группа для работы среди махновцев. Там нужны люди действия, по-настоящему храбрые. Вы доказали, что обладаете этими качествами. И потому включены в состав группы. — Внимательно посмотрел на Николая: — Кажется, у вас есть вопросы?

Еще как хотелось спросить Николаю — о том, например, кто будет теперь помогать Астахову, и о многом, многом другом… Но уроки общения с Дзержинским не прошли зря, и Николай, подтянувшись, спросил:

— К кому мне следует обратиться по вопросу нового задания?

Видимо, догадываясь, что душой Журба по-прежнему рвется в Крым, Феликс Эдмундович ободряюще улыбнулся: