Второй вариант

А вот о подчиненных, о тех, кто составляет основную массу укрывающихся в горах банд, — разговор особый. Многие из них «мобилизованы» насильно, взяли оружие под угрозой смерти или расправы с родными. Один из взятых в плен душманов, участник джирги Малек-Ага, рассказывал о том, как его бывшие сообщники в кишлаке Джабал-Сараз вырезали семью за то, что мужчины отказались уйти в горы.

Кроме тех, кто стал бандитом по принуждению, немало и таких, кто искренне заблуждается. Исступленная вера в аллаха не позволяет неграмотному крестьянину не откликнуться на призыв муллы истреблять «неверных», то есть тех, кто встал на сторону революции. И даже для людей образованных ломка старых укладов и понятий не проходит бесследно. Где справедливость? Где правда?.. Вот и бродят в потемках, пока не мелькнет для них свет истины. Этим людям, говорил Цагол-Ахмат, надо открыть глаза. Это и непросто, и небезопасно. Но возможно. А значит, игра стоит свеч. И в доказательство поведал Новикову одну быль.

МАЛАНГ

Стоял январь, мягкий и снежный. Погода для душманов — никудышная, горы в такое время для них неприветливы, а снег отчетливо рисует любой след. Несладко приходится Малангу. Наверное, потому пока притих, отсиживается в какой-нибудь норе.

А народ все прибывал, извещенный о митинге. Шли женщины, упрятанные в паранджи, с детьми и без детей, отдельно от них — мужчины. Наметанным глазом Цагол-Ахмат заметил у некоторых из них оружие, скрытое под одеждой. Такое уж время, что оружие может оказаться и у мирного дехканина. А может быть, и не мирного?.. Как их распознать, если на митинг собрались жители четырех кишлаков — Удхейль, Кабильбай, Базухейль и Пули-Санги.

— Товарищи! — начал Цагол-Ахмат, обращаясь к собравшимся. — Граждане! Вы видите, у нас есть сила, — и показал на выстроившийся батальон афганской армии. — Но мы не хотим стрелять. Мы не хотим крови не только вашей, но и ваших родственников, тех, кто скрывается в горах...

Как убедить этих людей, никогда не державших, за редким исключением, в руках газеты, что Саурская[4] революция свершалась для них? Как донести им слово правды о целях народной власти, если изо дня в день им твердили, что она — порождение шайтана и проклята аллахом?

И он на память стал читать суру из корана, которую можно было истолковать как призыв к человеколюбию. А сам покосился налево, где отдельной кучкой собрались невозмутимые старики. Заметил, что кое-кто из них закивал седой бородой в знак согласия. И тут же наткнулся на взгляд нового человека, незаметно подошедшего к старейшинам и по возрасту совсем неподходящего к их компании. Чернобородый, волосы до плеч, в кожаной куртке, перетянутой ремнями, он весь был увешан оружием. Глядел на Цагол-Ахмата пронзительно и даже с каким-то вызовом: говори, мол, а я послушаю.

И Цагол-Ахмат стал говорить, теперь уже обращаясь только к нему, глаза в глаза. Народ понял, зашелестел шепотом и смолк, когда Цагол-Ахмат начал рассказывать о зверствах, чинимых бандитами, именующими себя «защитниками ислама». Тот человек не выдержал взгляда, повел глазами на людей и вдруг, развернувшись, пошел спокойным шагом с митинга. Возле дувала оглянулся и поднял руку, то ли угрожая, то ли в знак прощания. После митинга Цагол-Ахмат спросил старейшин:

— Кто это был?

И не удивился, услышав ответ:

— Маланг.

Так вот он какой, главарь банды, о котором было известно, что это отчаянной храбрости человек, сумевший навести среди своих головорезов железную дисциплину. Явился средь бела дня на митинг, не убоявшись войска, и ушел неторопливым шагом.

— Я хочу с ним встретиться, — сказал Цагол-Ахмат.

— Мы сообщим ему...

Встреча была назначена в Удхейле, но Маланг на нее не явился. И Цагол-Ахмат подумал, что надо было задержать его на митинге. А как это сделать? Без стрельбы не обошлось бы. Значит, пролилась бы кровь ни в чем не повинных людей. К тому же ХАД[5] располагал сведениями, что Маланг сильно потрепал своих коллег по разбою — соседнюю банду — за то, что она разграбила один из кишлаков. Все сложно, все закручено и не всегда легко найти конец нити, завязавшей в один узел самые разные дела и поступки...

Шли дни. Банда Маланга словно бы растворилась, ее не было ни видно, ни слышно.

Однажды вечером Цагол-Ахмат, как обычно, сидел в своем кабинете. За окном спешил по своим делам кабульский люд. Только что у входа в здание сменились часовые. Минут через десять вошел дежурный сарбаз и доложил:

— К вам просятся двое.

— Кто такие?

— Сказали, что вы знаете.

— Пропустите.

— Они с оружием.

— Все равно пропустите.

Кого не ожидал Цагол-Ахмат, так это Маланга. Он появился в дверях и сразу прошел к столу, оставив у входа своего спутника.

— Вы рискуете, — сказал ему Цагол-Ахмат.

— Вы тоже, — ответил Маланг, кивнув на второго. — Мой телохранитель.

Тот стоял в наброшенной на плечи серой накидке. Она слегка оттопыривалась с правой стороны, и Цагол-Ахмат понял, что он под прицелом.

— Пусть уберет оружие, — сказал он Малангу. — Иначе разговора не получится. — И сам вытащил из кобуры пистолет, положил его на стол.