«Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг.

Лаврентий Берия «Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг.

Предисловие публикатора

Предлагаемая вниманию читателя публикация личных дневников Л.П. Берии за годы войны (с конца 1941 г. до конца 1945 г.) является продолжением публикации его личных дневников за 1938–1941 гг.

В публикации под названием «Сталин слезам не верит» освещается период с того момента, как Сталин предложил Берии переехать из Тбилиси в Москву и сменить пост 1-го секретаря ЦК КП(б) Грузии на пост первого заместителя наркома внутренних дел СССР Ежова. Весьма вероятно — с близкой перспективой вообще заменить Ежова в кресле наркома.

Заканчивалась та публикация последними днями 1941 г., когда под Москвой успешно развивалось зимнее контрнаступление Красной Армии.

В предисловии публикатора к дневникам предвоенной поры и первого военного полугодия я подробно рассказал о том, как неожиданно для себя стал обладателем электронной копии дневников в результате любезности таинственного «Павла Лаврентьевича», у которого находилась фотокопия оригинала дневников Л.П. Берии. В данном предисловии я изложу суть тогдашних событий сжато.

Безусловно, когда эти дневники были мне предложены, моей первой реакцией было сомнение в аутентичности текста, хотя те листы фотокопии, которые мне продемонстрировал «Павел Лаврентьевич», на первый взгляд выдавали руку Берии.

На мой естественный вопрос, возможна ли экспертиза аутентичности по фотокопиям, мой собеседник ответил так:

— Я понимаю, что вас этот вопрос волнует в первую очередь, но меня он, простите, не волнует. Берите то, что я вам даю, если желаете, и сопоставляйте хронологию, психологию, фактологию и всё, что вам угодно, в рукописи с известными историческими фактами. И сами решайте — аутентична она или нет. Можете издавать эту рукопись с любыми оговорками относительно ваших сомнений в её подлинности. Можете издавать её как собственное литературное произведение или рассматривать её как чью-то литературную мистификацию — как желаете. Никакого раскрытия инкогнито не будет, потому что вы видите меня, дорогой Сергей Тарасович, в первый и последний раз. Условие у меня одно: внимательно изучите это, подготовьте к печати и постарайтесь издать…

Затем «Павел Лаврентьевич» улыбнулся и прибавил:

— Кстати, относительно авторских прав, если вы это будете издавать… Так вот, считайте, что все авторские права мы передаём вам. Впрочем, иначе и быть не может, если публикатором дневников будете вы.

Мы расстались, как я догадывался — навсегда, и для меня наступил период «разброда и шатаний». Ознакомление с текстами убеждало в том, что мне выпала редкая удача. Однако сомнения оставались. Впрочем, по мере того как я стал всерьёз работать с текстами дневников, сомнение сменялось всё возрастающим интересом.

Надеюсь, это же сможет сказать после знакомства с военными дневниками Л.П. Берии и читатель.

В годы войны Берия нёс второй по тяжести и значимости груз ответственности после Сталина, занимая посты заместителя Председателя Совета народных комиссаров СССР, члена (а с 1944 г. и заместителя Председателя) Государственного Комитета Обороны и наркома внутренних дел СССР (до весны 1943 г. НКВД был объединён с НКГБ). Соответственно, и вклад Лаврентия Павловича в нашу Победу оказался выдающимся. При этом почти сразу после окончания войны он стал куратором новой жизненно важной для России проблемы — атомной.

Ныне публикуемые дневники Л.П. Берии за 1941–1945 гг. начинаются с предновогодней записи от 30 декабря 1941 г. и заканчиваются декабрём 1945 г., когда автор дневников был освобождён от обязанностей наркома НКВД СССР для того, чтобы он мог сосредоточиться на атомных делах.

1941 год

30/ХII-41.

Все, год кончился. Кто думал год назад, что так будет. Никто не думал, и я не думал. А когда началось, кто думал что так пойдет. Тоже никто не думал. А пошло черт знает как. Хорошо, что хоть сейчас немного выправились. Наступаем мы хорошо.[1]

А сколько теперь работы. До Ленинграда он дошел, Минск у него, Киев у него, до Москвы дошел, Харьков взял, Запорожье взял, Крым должны отбить, но тоже не сразу.[2]

Хорошо до Кавказа не дошел, а все равно взял много. И все в развалинах теперь, когда отстроим? А еще надо обратно взять.

Это год до нашей границы и год до Берлина. Вывод: меньше двух лет воевать не получится. А если больше? Тяжело.

Что хорошо, мы поняли, что строй мы поставили крепкий. Били, били а не разбили. Коба говорит, за одного битого двух небитых дают. А мы теперь все битые.

Сколько труда на ветер ушло. Как мы планировали. Два три года и другая жизнь. Даже по мясу подняли бы. Группу Б[3] подняли бы. Сколько самолетов делаем, а их собьют. А сколько можно было сделать для гражданского флота. Из села в село летали бы.

Сколько дорог можно было построить. За полгода руками целые каналы поперек страны прорыли, а танки все равно прошли.