Второй выстрел

Не буду утомлять читателя описанием того, что мы с Аморель делали остальную часть дня. Скажу только, что мы сразу после завтрака ускользнули на машине, так что остальные не имели пи малейшего понятия о наших намерениях (и даже о нашем обручении), повидались с епископом (который был с нами чрезвычайно любезен) и обвенчались. Я запомнил первые слова, которые сказала мне наедине Аморель, став миссис Пинкертон. Вот они: "О, безжалостный Сирил, поцелуй свою бедную жертву, милый".

Под влиянием момента мы решили остаться в Эксетере на ночь, причем Аморель настояла, чтобы мы послали Этель телеграмму: "Похищена Сирилом, напоена допьяна и обвенчана. Вернусь завтра, Аморель".

Кажется, и она, и девушка на почте очень веселились, когда это отсылали, но я чувствовал себя глупо. Так же глупо было путешествовать без багажа, поэтому Аморель взяла меня в поход по магазинам. Я раньше никогда не был в магазине женского белья и отчаянно протестовал, но Аморель настояла, что пора начать мое обучение. А потом в отеле она…

Впрочем, это уже не имеет отношения к моему рассказу.

Мы вернулись в Минтон-Дипс к обеду на следующий день. Естественно, все устроили большой переполох вокруг нас, Эльза распахнула свои голубые глаза во всю ширь, Этель всплакнула, а Джон принес шампанского. К моему большому облегчению, оказалось, что де Равели уехали накануне. Де Равель подошел к начальнику полиции и получил от него разрешение уехать вместе с женой, с той оговоркой, что они должны будут немедленно вернуться, когда того потребуют интересы следствия. При виде всеобщего веселья за ужином, последовавшим за нашим приездом, трудно было поверить, что кто-то встретил здесь жестокую смерть всего неделю назад. Вот уж действительно, устраивать траур по Скотт-Дейвису ни у кого не было желания…

Нет нужды говорить, что тучи все еще висели над нами. Как только женщины вышли, я задал Шерингэму вопрос, который давно вертелся у меня на языке: обнаружил ли он что-нибудь новенькое?

— И да и нет, — невразумительно ответил он.

— По крайней мере, — сказал Джон, — он очень старался. Мы его практически не видели.

— И что же ты узнал, Шерингэм? — волнуясь, спросил я.

Шерингэм пригубил свой портвейн.

— Массу любопытного, Тейперс. Во-первых, кто был отцом незаконнорожденного ребенка дочки Мортона; во-вторых, как пуля, выпущенная под углом к земле, могла проделать в теле горизонтальное отверстие; в-третьих, что мисс Верити и Скотт-Дейвис обручились не утром в день его смерти, а накануне вечером; в четвертых, что половица напротив комнаты миссис де Равель скрипит, когда на нее наступают, и, наконец, самое интересное: что Скотт-Дейвис тем утром сам взял ружье, которое его убило.

— Именно так я и сказал полиции, — воскликнул я.

— Правда? — тут же переспросил Шерингэм. — А откуда ты знал?

— А я и не знал. Они спросили меня, что я могу сказать в пользу того, что это был несчастный случай, и я выдал им свою теорию: что он утром сам взял ружье в лес и забыл его там. Потом он снова забрал ружье и позволил себе неосторожно обращаться с ним, забыв, что оно заряжено, и в результате оно выстрелило.

— В спину… — задумчиво сказал Шерингэм. — Что ж, может быть, в этой теории что-то есть.

— Так, значит, вы всерьез склоняетесь к версии несчастного случая?поинтересовался Джон.

— Этого я не сказал. Все эти маленькие любопытные улики надо еще изучить, как вы понимаете, и сопоставить наиболее важные из них.

— Но судебное заседание должно возобновиться завтра утром!нерешительно сказал я.

— И его вердиктом станет "смерть в результате несчастного случая", улыбнулся Шерингэм с уверенным видом. — Мы с Хилльярдом предприняли кое-какие шаги для этого.

— Вы имеете в виду, что это вы предприняли кое-какие шаги, — сказал Джон. — И если это так, мы все будем вам очень благодарны. Но…

— И что это за шаги? — спросил я.

Джон взглянул не часы.

— Полковник Грейс обещал привезти сюда инспектора Хэнкока сегодня вечером (они должны быть здесь минут через десять). Шерингэм собирался что-то рассказать им — и, как я полагаю, нам тоже. О чем он будет говорить, не имею ни малейшего понятия, однако, как я понимаю, Шерингэм собирается прояснить дело.

— Что вы, Хилльярд, — запротестовал Шерингэм, все не так просто. Я вовсе не из тех людей, которые могут прийти, бросить взгляд на улики и тут же рассказать зашедшей в тупик полиции, где именно она наделала глупых ошибок. Нет, все, что я могу сделать, это постараться так представить ситуацию полковнику и инспектору, чтобы они сами намекнули судье, что вердикт "смерть в результате несчастного случая" более чем желателен. И, разумеется, не в моих силах гарантировать даже того, что они это сделают.

— Ты действительно хочешь сказать, что такой вердикт отражает твое представление об истине? — настаивал я.

— А что есть истина? — ехидно спросил Шерингэм. — То, что могло бы случиться, или то, что подразумевалось, или то, что должно было произойти, или — самый прозаический вариант — то, что было на самом деле? Вот это мы и должны выяснить сегодня вечером.