Второй выстрел

— Да, — как ни в чем не бывало ответил Шерингэм. — Которая была мисс Скотт-Дейвис. Оки вчера поженились. А вы разве не знали?

— Нет, к сожалению, меня не известили.

— Ну да, верно. Они обручились позавчера вечером. А поскольку ни тот, пи другой не считает длительное обручение чем-то необходимым, они взяли и поженились на следующий день. Впрочем, нам от этого ни горячо, ни холодно. Миссис Пинкертон, как я уже пытался сказать, не может предъявить нам никакого алиби, поскольку ее супруг не желает таковое ей предоставить очень несправедливо с его стороны, на мой взгляд.

— Послушай, Шерингэм, — смущенно запротестовал я, — это не значит…

— Ты ведь отрицал под присягой, что в её рассказе есть хоть капля истины, так? А если это не является нежеланием подтвердить её алиби, тогда ухе не знаю, что является. Как бы то пи было, не будем сейчас тратить на это время, мы потом это обсудим, если хочешь. У Хилльярда, кстати, тоже нет никакого алиби и… кто у нас там еще был? Ах да, мисс Верити. У нее тоже ничего пет. Так что, если рассматривать возможность, у нас с вами замечательно широкий выбор.

Теперь, что касается оружия. Те же люди, у которых была возможность для совершения убийства, имели и средство для этого, потому что у меня нет практически никаких оснований сомневаться, что Скотт-Дейвис сам взял ружье, из которого был произведен роковой выстрел. Мисс Верити готова поклясться, что, когда они пошли прогуляться после завтрака, он нес с собой оружие; она почти уверена, что это была винтовка, так как он что-то говорил насчет грачей. Они спустились к ручью возле бассейна и прошли по тропинке до самого Колокольчикового леса, а потом свернули и стали подниматься на холм. По пути они несколько раз присаживались отдохнуть. Перед возвращением в дом они зашли в гараж, где Скотт-Дейвис хотел что-то подправить в своей машине перед тем, как ехать в Бьюдфорд. Мисс Верити не может присягнуть, что, когда они пришли в гараж, винтовки при нем уже не было, она говорит, что не уверена в этом, хотя ей кажется, что ее все же не было. Я думаю, мы вправе предположить, что винтовка осталась лежать в одном из тех мест, где они сидели.

Кстати, инспектор, — не слишком тактично поинтересовался Шерингэм, почему вы не установили это из допроса мисс Верити? Она говорит, что вы даже не задавали ей никаких вопросов относительно ружья, иначе она сразу же рассказала бы вам об этом.

— Нет, сэр, в самом деле не задавал, — расстроенно пробормотал инспектор. — Видите ли, мне пришлось поторопиться с допросом, бедная юная леди так переживала. И мне как-то не пришло в голову, что мистер Скотт-Дейвис мог сам взять ружье из стойки. Видите ли, сэр, я знал, что она-то не могла этого сделать, поэтому я просто не додумался спросить ее о ружье. — Он обращался не столько к Шерингэму, сколько к своему начальнику, который теребил свой седой ус и выглядел строго и официально. Я решил, что он обдумывает, какое взыскание наложить на подчиненного, и, судя по несчастному виду инспектора, того посетила такая же мысль.

— Однако, как бы то ни было, средство предлагает нам такой же широкий выбор, как и возможность. Кто угодно мог найти это ружье. В противоположность этому, действие не дает нам практически ничего. Возможно, я ошибаюсь, но пока нет вообще никаких улик относительно действия. — И Шерингэм вопросительно посмотрел на полковника.

— Действительно, никаких прямых улик, — согласился тот.

— Прямых улик? Это уж точно. У нас и косвенных-то нет, насколько мне известно. Нет, что касается действия, то тут нам придется полагаться на догадки, причем это относится не только к самому убийце, но и тому способу, которым мы изобличим его. Или ее. И, наконец, мотив. Я не хочу вдаваться в подробности на эту тему. Достаточно сказать, что каждый из тех, кто имел возможность, имел и мотив для убийства. За исключением мисс Верити, конечно. И во всех случаях этот мотив был достаточно серьезен, если не считать мистера Пинкертона. Его мотив, надо признать, был слабоват. Обычно люди не заходят так далеко из-за идиотской шутки, разве что в тот момент, когда они становятся ее жертвой и находятся под воздействием неконтролируемой ярости.

— Разрешите, я сделаю предположение, сэр, — вмешался инспектор. Помнится, вы говорили, что разговор будет откровенным.

— Совершенно верно. Прошу вас, инспектор.

— Хорошо. — Он смерил меня неодобрительным взглядом. — Вы сказали, что мистер Пинкертон и мисс Скотт-Дейвис только что поженились, что само по себе замечательная новость. Однако это дает ему тог же мотив, что и ей, не так ли? Мы навели справки, разумеется, и убедились, что мисс Скотт-Дейвис — то есть миссис Пинкертон — получает существенную выгоду от смерти своего двоюродного брата.