Второй взгляд

Люси тоже относилась к числу детей, чей шанс появиться на свет был ничтожен. Генетическая патология здесь была совершенно ни при чем, но все обстоятельства складывались против. Восемь лет назад Мередит разорвала исчерпавшие себя отношения. Он был ее куратором, профессором, работавшим в сфере генной инженерии. Исключительная занятость помешала ему сопровождать Мередит на похороны ее матери в Мэриленд. Той было всего шестьдесят с небольшим, она неожиданно умерла от инфаркта. Мередит сильно горевала, а Руби совсем сдала – и ее двадцатишестилетней внучке пришлось взять на себя все похоронные хлопоты. Она до сих пор с удручающей отчетливостью помнила свой визит в похоронное бюро, где ей предложили выбрать цвет гроба и просмотреть каталог могильных памятников. В памяти во всех подробностях запечатлелась погребальная служба. Руби повисла на руке внучки, и Мередит пронзило сознание того, что она осталась для старухи единственной опорой.

Мередит решила, что вернется в Бостон, защитит диссертацию, а потом поселится в Мэриленде вместе с бабушкой Руби. Но сказались четыре бессонные ночи: по пути на север Мередит задремала за рулем своей «хонды».

Она очнулась в больнице, с загипсованной левой ногой. Все тело покрывали синяки. Медсестра, подошедшая к ее постели, первым делом сообщила, что с ребенком все в порядке. Мередит никак не могла взять в толк, о каком ребенке идет речь. Когда она спросила об этом, ответ ее просто оглушил. Ультразвуковое исследование, которое провели, чтобы проверить, нет ли внутренних повреждений, показало, что она на восьмой неделе беременности. Внутри ее трепетало, как бабочка, крошечное сердечко.

Мередит вовсе не хотелось становиться матерью-одиночкой. Честно говоря, тогда ей вообще не хотелось становиться матерью. Она желала совсем другого: вернуть свою собственную маму. Выйдя из больницы, Мередит первым делом записалась на аборт.

Но делать его не стала.

Она прекрасно знала, как происходит зачатие. Она знала, что родители могут передать или не передать детям свои заболевания. Но порой она невольно задавалась вопросом: нет ли в этом процессе чего-то совершенно непостижимого, скрытого для науки? Если бы она, Мередит, обрадовалась, узнав о своей беременности, а не пожелала избавиться от будущего ребенка, повлияло бы это на характер, здоровье и судьбу Люси? Она любила дочь всем сердцем и не представляла жизни без нее. Но при этом никогда не забывала, что восемь лет назад была близка к тому, чтобы сделать иной выбор.

Жизнь – это постоянный выбор. Совершив ошибку, уже невозможно ничего исправить, и в этом состоит главная проблема.

Ох, Люси, вздохнула про себя Мередит. Если бы можно было вернуться в прошлое… Она бы меньше работала и по выходным занималась бы с дочерью скалолазанием. Ездила бы с ней на пикники. Откровенно говорила бы, что не знает ответов на все вопросы. И более того, порой даже не имеет представления, где эти ответы искать.

Еще раз вздохнув, Мередит вновь склонилась над микроскопом. Через два дня этот эмбрион будет внедрен в материнскую матку. Вот ведь ирония судьбы, подумала Мередит: она, когда-то отчаянно не хотевшая ребенка, ныне является последней надеждой для людей, мечтающих о ребенке сильнее всего на свете. Дитя, которое вырастет из этого эмбриона, не будет страдать кистозным фиброзом, но это не значит, что оно не подхватит, к примеру, менингит. Нам не дано знать, что нас ожидает. Ты плотно закроешь дверь, а из окна потянет сквозняком.

Выяснилось, что и Каслтон-роуд, и Вест-Орен-стрит расположены достаточно далеко от участка Пайка. Тем не менее Росс все-таки решил проверить оба адреса. Он приобрел на автозаправочной станции карту и отыскал на ней нужные ему дома. Первый оказался необитаемым с виду викторианским особняком за облезлым штакетником, второй – бревенчатым домом, охраняемым немецкой овчаркой по кличке Армагеддон. Разумеется, Лия Бомонт не жила ни в том, ни в другом. По всей видимости, ее адрес не значился в справочнике. При следующей встрече надо будет непременно спросить ее, где она живет, подумал Росс.

Если только эта следующая встреча состоится.

Теперь Росс обедал исключительно в ресторане, у дверей которого столкнулся с Лией. Две последние ночи он провел на участке Пайка, однако Лия Бомонт не появлялась. Ему удалось увидеть лишь Эза Томпсона, бродящего вокруг дома, да двух совокупляющихся енотов. Правда, несколько раз видеокамера зафиксировала появление неких странных шаров размером с баскетбольный мяч. Переливчато-белые, мерцающие, они мелькнули на экране и тут же исчезли.

Россу очень хотелось показать их Лие.

Ему о многом надо было ее расспросить. Как она думает, ждет ли ее мать встречи с ней, несмотря на то что прошло столько лет? Любит ли она своего мужа столь же сильно, как он любил Эйми? Существуют ли между нею и мужем преграды столь же непреодолимые, как смерть?