Второй взгляд

Человеческое тело разлагается и превращается в органическую материю, это она прекрасно знала. И все же в тайниках сознания Мередит жила надежда, что ее собственная мать продолжает свое существование — в какой-то неведомой форме, в неведомом месте, где есть окно, позволяющее видеть этот мир, Мередит, Руби и Люси. Наверное, Лия Пайк тоже надеялась попасть в такое место, однако надежды ее, похоже, не оправдались… Если она все-таки окажется там, сумеют ли мать и дочь узнать друг друга?

Мередит повернулась к Россу:

— Как вы думаете, они найдут друг друга?

Росс не ответил; он был не в состоянии говорить. Уронив голову на руки, он содрогался от рыданий. Печаль его была темна, словно бездонный колодец; безысходна, как и скорбь Лии Пайк, увидевшей, что ее ребенок мертв.

— Росс, — прошептала Мередит.

Ей пришли на память слова, которые она слышала от него раньше. Тогда она не придала им значения, но теперь понимала: это чистая правда. Человек способен любить другого человека, даже если тот не существует в реальности. Она осторожно коснулась его руки, давая понять — если он упадет, она постарается его поддержать. Но он отдернул свою руку, и в этот момент она увидела шрам у него на запястье — белый зигзаг, похожий на молнию.

— Они непременно найдут друг друга, — сказал он, глядя в пространство. — Непременно.

— Ребенок не умер, — пояснил Илай, — но она думала, что он мертв. Именно поэтому она и повесилась.

Рассказывая о своем недавнем открытии, он ходил по кухне Шелби взад-вперед, то и дело отпивая воду из стакана.

— Она выбрала подходящий по размеру блок льда, вытащила его на крыльцо, встала на него и привязала веревку к балке. К тому времени, как Пайк обнаружил тело, лед успел растаять. Поэтому он решил, что жена его была убита. Теперь, семьдесят лет спустя, я официально закрыл это дело. — Илай покачал головой. — Господи, полиция Комтусука, конечно, работает не слишком быстро. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Он подошел к Шелби, сидевшей за кухонным столом, и коснулся ее плеча.

— Да, у меня есть еще одна новость, — сказал он, опускаясь на табуретку. — Прошлой ночью умер Спенсер Пайк.

Он продолжал говорить, но Шелби пропускала его слова мимо ушей, прислушиваясь к собственным ощущениям. Теперь, когда Илай сидел рядом, ее плечо явно тосковало по его руке.

Ей трудно было представить, как она жила, не зная Илая Рочерта. Листая прежние страницы собственной жизни, она удивлялась, не находя на них его имени; это казалось ей досадным упущением.

«Черт, я, кажется, влюбилась», — подумала Шелби.

Она верила, что любовь подобна солнечному затмению: она изменяет весь мир до неузнаваемости, поглощает целиком, ослепляет. Нельзя сказать, что Шелби намеренно избегала любви, но она не стремилась к ней. Любовь засасывает человека, как омут, считала она. Неслучайно ведь говорят: «Влюбиться по уши».

Прежде она уже любила, любила своего бывшего мужа и по опыту знала, как это происходит. Помнила, как при звуке знакомого голоса в телефонной трубке сердце начинает бешено колотиться. Помнила, как при поцелуе время останавливается и земля прекращает свое вращение. Но любовь, обещавшая длиться вечно, закончилась разочарованием. Шелби видела: они с мужем отнюдь не исключение, так происходит почти всегда. Любовь подобна прыжку со скалы, думала она. Человек прыгает, надеясь, что другой готов его поймать. Но тот равнодушно отходит в сторону, не заботясь об участи прыгнувшего. Шелби выжила после первого прыжка, но совершать второй ей вовсе не хотелось.

— …И представь себе, выяснилось, что… Эй, Шелби, ты что, спишь? — Илай стиснул ее руку так крепко, что Шелби поморщилась, и он немедленно ослабил хватку. — Что с тобой?

Тысячи вариантов ответа на этот вопрос теснились у нее в голове.

— Если буду умирать от почечной недостаточности, ты отдашь мне почку? — неожиданно выпалила она.

Илай слегка опешил:

— Ты имеешь в виду — свою собственную?

— А ты можешь распоряжаться чужими почками? — Шелби буравила его взглядом. — Так что же?

— Ну… да, отдам. Так и быть, забирай!

У Шелби вырвался сдавленный стон, и она закрыла лицо ладонями.

— Что, ответ неверный? — спросил окончательно сбитый с толку Илай.

Шелби заставила себя посмотреть ему в глаза:

— Я хочу любить тебя, Илай. И одновременно боюсь. Когда мы вместе, мне кажется — я в жизни не испытывала ничего подобного. Мне хочется, чтобы так было всегда. Но я знаю: любить — это катиться под гору. Посмотри, что любовь сделала с моим братом. Или с Серым Волком. Или с Лией Пайк. Или… Разве я сказала что-нибудь смешное?

Илай расплылся в улыбке от уха до уха. Он снова взял ее за руку и, когда она попыталась вырваться, сжал крепче.

— Не смешное, а прекрасное, — произнес он. — Ты сказала «любовь».