Второй закон Джаги-Янкелевича

По радио было слышно, как ШАЦ от смеха рухнул на стол президиума. Рядовые члены вываливались из кресел.

ШАЦ. Вы любите пошутить, господин ЯНКЕЛЕВИЧ. И мы это очень ценим. Юмор свойственен нашему народу. Но одну вашу шутку мы не понимаем — зачем вам понадобились эти несчастные тысяча пятьсот франков в месяц?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Как? А на что же жить?

ШАЦ опять рухнул. Еврейский дом раскачивало от смеха. И только ЯНКЕЛЕВИЧ ничего не понимал.

ШАЦ. Уважаемый господин ЯНКЕЛЕВИЧ, мы все вдоволь насмеялись и теперь хотели бы перейти к серьезному вопросу. Вы не могли бы помочь нашей общине?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (удивленно) Я уже дал пять франков. Чего же еще?

ШАЦ. Помогите нам построить новую школу для наших детей. В этом деле вы могли бы быть незаменимым.

ЯНКЕЛЕВИЧ. С радостью, но в качестве кого? Взгляните на меня — какой я строитель? Я не умею замешивать бетон и класть кирпич. И ставить окна! В этом прошу на меня не рассчитывать. Но что-нибудь рассчитать, составить там смету или еще что — всегда пожалуйста!

И по радио опять раздался громкий смех, в котором выделялся хохот господина ШАЦА.

ШАЦ.(сквозь смех) Именно смету, тысяч этак на пятьсот! Подумайте, господин ЯНКЕЛЕВИЧ, мы не торопим.

ЯНКЕЛЕВИЧ встал и подошел к рампе.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Весь вечер я думал. Я сидел за кухонным столом и составлял смету. И как я не крутил, не вертел — в пятьсот тысяч строительство не укладывалось. Минимум миллион — без спортивного комплекса. Скажите, а что это за еврейская школа без стадиона и бассейна? Чтобы дети не умели бегать и плавать в этом мире? Никогда! А с комплексом получалось три миллиона. Как не крутите!

ЯНКЕЛЕВИЧ подошел к телефону и набрал председателя.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (в трубку) Господин Шац? Три миллиона — и ни копейки меньше!

В трубке было слышно, как председатель тяжело задышал.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Что вы молчите? Три миллиона — вы слышите?

ШАЦ. Вы что — опять шутите?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Какие там шутки! Я думал весь вечер! Естественно, со стадионом и бассейном. Вы хотите со стадионом и бассейном?

В трубке слышалось взволнованное дыхание.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Что вы опять молчите? Хотите или нет? Не хотите — как хотите! Три миллиона — или ничего!

ШАЦ.(крича) Хочу, хочу!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Обгерет!

И он повесил трубку и обратился в зал.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Звезда моя начала восходить на небосклоне Двадцатого аррондисмана. Тогда я абсолютно не мог понять, в чем дело, но меня стали узнавать на улицах, раскланиваться за километр, сажали на руки детей, приглашали на рауты, я торжественно открыл одну электростанцию, спускал пароход, разбив шампанское, присутствовал на бармицвах, перерезал ленточку новой автострады, свистел на мачте «Маккаби», делился мнениями о войне и мире, о расстановке ракет в Западной Европе, о новом фильме Вуди Аллена и об англо-ливийских отношениях. Слава моя росла, популярность переходила границы, и, наконец, наверно, этого и следовало ожидать… но… но давайте по порядку. На вершине славы меня лишили пособия.

Два дня я как бы этого не замечал, затем денек ничего не ел, и на четвертый позвонил ДЖАГЕ.

ДЖАГА появился подле ЯНКЕЛЕВИЧА.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Привет, мой дорогой ДЖАГА! Простите, что я вас потревожил не в субботу… Просто выдалась свободная минутка, и я вас хотел попросить… пойти со мной в ресторан. Да, именно так… я вас приглашаю в ресторан!

ДЖАГА. Опять вы?.. На этот раз я.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Нет уж, не спорьте, позвольте мне… Садитесь, вот прекрасный столик. (они сели).

ЯНКЕЛЕВИЧ. (в сторону официанта) Два бифштекса и бутылку водки!

ДЖАГА. Простите, разве вы не заметили?… Я вегетарианец.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Такой здоровый?! Но вам необходимо мясо. Чтобы быть в форме.

ДЖАГА. С удовольствием… Но не могу.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Хотя бы маленький кусочек.

ДЖАГА. Нет, нет… Не уговаривайте, только не мяса.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Отлично, тогда рыбу!

(ДЖАГА замахал руками).

Фаршированную, а?.. Да вы только попробуйте, с хреном. Я думаю — здесь она найдется.

ДЖАГА. Тоже не могу, спасибо.

ЯНКЕЛЕВИЧ. Короче, что вы едите?

ДЖАГА. Бобы, рис, зелень, неважно какую…