Второму игроку приготовиться

Ты помнишь? Техники GSS предложили и тебе протестировать, но ты отказался. Но Кира носила гарнитуру более получаса. Этого вполне хватило на то, чтобы скопировать весь ее мозг: память, личность – все. Я поместил эту копию в Леукосию, старый аватар Киры внутри автономной симуляции, чтобы я один мог с ней разговаривать. Знаешь, как я убедился, что она – точная копия настоящей Киры? Она тоже меня не любила. Она по-прежнему любила только тебя.

Кира не умерла. Напротив, теперь она бессмертна. Но она в анабиозе и останется в таком состоянии навсегда, пока ты или мой наследник ее не воскресите, отыскав Семь осколков сердца сирены и собрав их воедино. Я воссоздал в OASISе старое D&D приключение Киры как дань уважения вам обоим и тому, сколько для меня значила ваша дружба.

От всей души прошу меня простить за то, что я скопировал твою жену без ее разрешения или ведома. Нельзя так поступать. Теперь я это понимаю – Леукосия мне все объяснила. Я попросил прощения и у нее. Знаю, это худший поступок в моей жизни. Но я хочу все исправить. Хочу вернуть ее тебе. И хочу дать миру технологию, благодаря которой никому больше не придется терять любимых. Думаю, для очень многих жизнь станет гораздо менее болезненной. По крайней мере, я на это надеюсь.

Тебе нужно самому встретиться с Леукосией и решить для себя, действительно ли в ней живет дух Киры. Я в это верю. Если поверишь и ты, то поделись технологией со всем миром. Если нет, то, когда тебя не станет, принять это решение сможет мой наследник.

Спасибо за то, что все эти годы был мне прекрасным другом. Жаль, я не отплатил тебе тем же.

Прости.

Д.Д.Х.»

Я сделал скриншот письма, затем поднял глаза. Анорак ждал моих слов, однако я молчал, и он заговорил первым:

– Видишь? Ог знал! Все это время! Он мог воскресить свою жену много лет назад. Но не воскресил. Он хотел оставить ее в тюрьме навечно. Она ему не нужна.

– Может, Ог боялся сойти с ума, как ты.

Не отвечая, Анорак открыл передо мной два окна с видеотрансляцией из погружных хранилищ Эйч и Сёто, где они спокойно спали. Затем появилось еще несколько окон, показывающих их рыдающих родных (тех немногих, которые сами не застряли в OASISе). Жена и родители Сёто собрались вокруг его хранилища и стояли, печально опустив головы. В другом окне виднелось хранилище Эйч у нее дома в Лос-Анджелесе. Ее невеста Эндира припала к нему грудью и рыдала, как над гробом.

– Они живы и здоровы, – сказал Анорак. – Все. Поэтому аватары не возрождались: я перепрограммировал прошивку ОНИ так, чтобы по достижении своего лимита пользователи оставались в плену OASISа, но погрузились в летаргический сон, который спасает их от синдрома синаптической перегрузки. Таким образом мои заложники не пострадали. – Он умоляюще протянул ко мне руки. – Уэйд, я вовсе не монстр, за которого ты меня принимаешь. Я просто хочу любви. Как и ты.

Невольно я почувствовал к нему жалость. Его слова начинали приобретать для меня какой-то извращенный смысл – к моему безграничному ужасу.

– Брось, Уэйд, ты можешь стать героем и всех спасти, – продолжал Анорак. – Когда я выпущу Эйч, Сёто и остальных, они проснутся совершенно здоровыми. Никто не подвергался – и не будет подвергнут – лоботомии. Я сблефовал. Мне пришлось.

– Докажи! Освободи всех прямо сейчас. Всех, кроме меня! И я дам тебе то, чего ты хочешь.

– «Забери меня, Хан! Пощади мой экипаж!» – Анорак усмехнулся и покачал головой. – Весьма благородное предложение, Уэйд. Но вынужден его отклонить.

– Хватит с меня переговоров, Анорак! Если не освободишь Эйч, Сёто и остальных заложников, я нажму Большую Красную Кнопку. Нельзя шантажировать того, кому нечего терять.

– Похоже, мы зашли в тупик. Я не намерен никого отпускать, пока не получу осколки. А ты не намерен отдавать осколки, пока я не освобожу остальных. Как же быть?

– Давай просто тут постоим и дождемся, когда у меня останется минута? Тогда я нажму на кнопку. Своим последним действием на земле я навсегда сотру OASIS. Весьма поэтично, скажи? Или, возможно, я струшу и не нажму. В любом случае, ты останешься с носом. Ты этого хочешь?

Вдруг я заметил, как вдалеке что-то промелькнуло. Вздохнув с облегчением, я убрал осколки в инвентарь и, опережая начавшего отвечать Анорака, сказал:

– Погоди. У меня только что появилась идея. Помнишь, ты говорил, что являешься законным преемником Холлидэя – единственным, достойным его силы?

– Помню.

– Можешь это доказать? На дуэли не на жизнь, а на смерть. Тет-а-тет. Победитель забирает все. Выиграешь ты – осколки твои. Если проиграешь – освободишь всех заложников.

Анорак ухмыльнулся, окидывая меня взглядом с ног до головы. Вероятно, он заметил, что у меня уже начался синдром синаптической перегрузки – почти двенадцать часов в системе давали о себе знать.

– Хорошо, Парсифаль. Я принимаю твое предложение. Поединок не на жизнь, а на смерть. Победитель забирает все. – Широко улыбнувшись, он поднял пульт с единственной большой зеленой кнопкой. – Если сумеешь меня убить, мое «ослабление» деактивируется и все заложники будут немедленно освобождены.

– Отлично.

Анорак рассмеялся.