Второстепенный

– Сейчас пригубим пару глоточков – и разговор пойдет, – обрадовался Трайдокс, выходя из-за стола.

Уютное позвякивание ложечкой ненадолго притушило споры. Беглецы вспоминали о счастливых временах, когда мир казался полным радости и надежд, а Натахтал – так вообще мысленно перенесся домой, в свой родной мир, где жилось гораздо скучнее, но спокойнее. Взгляд воителя куда-то уплыл, и на лице проступила детская улыбка, которой он лишился в шестнадцать лет, попав сюда прямо во время сна – когда сознание наиболее удалено от реальности и способно вырваться куда угодно. Особенно в мир эскапистов.

И чего Сеня так мечтал о приключениях? Время показало, что тогда он был гораздо счастливее, но теперь уже поздно что-то менять.

На секунду Натахталу показалось, что глаза наполнились слезами. Несколько раз воитель усиленно моргнул, но не смог избавиться от пелены. Мир будто расплывался перед ним, терял материальную основу. Голоса стали глухими, и только плечо ощутило чье-то касание.

– Эй! – окликнули воителя издалека, но голос расплывался смазанным эхом.

– Проснись! – услышал Натахтал с другой стороны.

Тычки в плечо стали сильнее, и неустрашимый боец вынырнул из внезапной дремы.

– Я смотрю, вы очень устали, – спокойно сказал Трайдокс. – Идемте-ка лучше спать, все разговоры продолжим завтра.

– Перед этим я хотел бы поговорить о сегодняшнем инциденте, – сказал Серетун.

– Ах, ты об утренней перепалке? – неожиданно приторно спросил Дрободан. – Пустое, все нормально.

– И все же, прошу прощения, – великий волшебник протянул руку травнику в знак примирения. Тот нехотя пожал ее, изобразив улыбку.

– А теперь спать, – умиротворяюще сказал Трайдокс и сладко зевнул.

Глава 24

Травмированный Субару устроился на диване, который стоял в углу мостика, чтобы оставаться в курсе происходящего и руководить прямо с лежбища. Распластавшись, подобно древнеегипетскому сфинксу, наш удалой аргузин наслаждался подношениями господина Джона Бон Джови Августуса Перальтеса-младшего, который нехотя волочил тарелки, полные заморских яств. Среди прочего, в ассортименте водились переваренные мидии в экстравагантном соусе, жестковатая на зуб картошка, обваленные в панировочных сухарях кольца кальмаров, креветки с гречкой и гвоздь программы – горячо любимые островитянами фаршированные кишки. Индус ел не без удовольствия, потому что на его родине готовили куда хуже.

С деланным умилением смотрел Василий на суперинтенданта, мысленно проклиная тот день, когда нелегкая судьба преподнесла всему экипажу такой чудесный подарок. На правах самого виноватого члена команды, капитан держал у суперинтендантского уха трубку спутникового телефона, пока Субару общался с офисом, поминутно докладывая о происходящем в машине.

Узнавать о прогрессе ремонта аргузину позволяли камеры наблюдения и обрывки рассказов старшего механика, периодически посещающего мостик в поисках Василия. Это позволяло Субару отчитываться перед высокопоставленными господами, утверждая, что с главным двигателем все хорошо, и со дня на день судно вновь оживет.

Миша, доблестно исполняющий обязанности медика, так и не удостоился чести помассировать сорванную спину. Вместо этого второго помощника приговорили к целому дню учебы со сдачей устного экзамена комиссии в составе капитана, старпома и Субару, как самого пострадавшего. Как Миша ни упирался, но железный аргумент супера: “Скажи спасибо, что тебя не списали” заставил его работать.

Прежде гонимый, Обормот в этот раз был принят с радушием и допущен к болезной спине, как более эффективное лекарство, нежели мануальная терапия от второго помощника.

Теперь вообразите себе этот дурдом “Солнышко”. Возлежащий на мосту индус разговаривает по телефону, капитан держит трубку возле его уха, повар оставляет поднос с тарелками, на пояснице клубком свернулся кот, а рядом Миша учит, как оказывать первую помощь. Какое уж тут рабочее настроение.

По прошествии нескольких часов благородному индийскому аргузину стало легче. То ли врученная вторым помощником мазь так хорошо его прогрела, то ли кот насидел – но поясница была как новенькая, разве только не блестела. Субару осмелился принять сидячее положение и довольно преуспел в этом. Только Обормот ускакал прочь с недовольным видом: такую подушку отобрали.

Лопать стало удобнее, и порция судовых пайков возросла вдвое.

К вечеру последние китайские техники отчалили на катере в свой Гонконг. На столе у капитана лежал отчет о ремонте, а на ковре у Субару стоял Георгий Андреич, главный инженер нашего парохода.

– Что же вы, товарищ, – говорит Субару, – не сообщили нам сразу?

– О чем? – тактично уточнил Георгий.

– О насосе, – прояснил супер. – О том самом.

– Сообщал я, – возразил стармех.

– В офисе не видели, – индус самодовольно ухмыльнулся.

– Ну как же. Письма каждый день слали, а ответа не было, – развел руками Георгий.

– Надо было звонить, – отрезал супер.

– Перекладывать вину на других нехорошо, – в переводе на русский литературный заметил стармех.