Второстепенный: Плата

- Здравствуйте, Корион, вас беспокоит третья тюрьма, город Новочелябинск, – нервно сказал в трубку подозрительно знакомый  мужской голос. – Это по поводу Вячеслава Азизовича Штольца…

Корион насторожился. С ним разговаривал начальник тюрьмы.

- Я понял. В чём дело?

- Дело в том, – затараторил мужчина. – Дело в том, что Вячеслав не сможет присутствовать на вашем празднике, так как только что потерял сознание в медкабинете.

Корион замер. Лжи в словах не было, но он всё равно нутром почуял – его пытались обвести вокруг пальца.

- И что же случилось с господином Штольцем? – вкрадчиво пророкотал он в трубку.

- Массовая драка в столовой. Штольцу отбили почку, и вечером его отправили к врачу. Тот сделал укол, началась аллергия… Жизни ничего не угрожает, врач всё сделал вовремя, но на празднике он не сможет присутствовать.

- Я правильно вас понял? – зарычал Корион в бешенстве. – Вы вывели мальчишку из строя, чтобы он не получил шанса на амнистию и не вышел раньше срока из вашей дыры? Вы положили на него глаз, смотрящие или кто-то из вашего начальства?!

Такой постановки вопроса на том конце не ожидали.

- Эм… Но…

- Если завтра я не найду его в медблоке живым и в своём уме, то бежать к алтарю Великой Матери будете вы и все ваши работники. Только добежать до него вам никто не даст!

- Понял! – вдруг обрадованно гаркнул мужчина. – Славка будет готов как штык! Спасибо вам!

В ухо полетели короткие гудки. Корион выдохнул, провёл дрожащей рукой по лицу и повесил трубку. Медленно разжал пальцы. Подумать только, Вадима пытались защитить от него!

- Вот ведь… люди!

Корион выругался ещё раз, уже матом, и, почувствовав облегчение, дописал время всплеска активности. Посмотрел на цифры задумчиво, провёл пальцем по столбцу дат и перезвонил в тюрьму.

- Ещё раз здравствуйте, я хочу уточнить пару моментов насчёт Штольца…

Через пару звонков и пять минут разговора с врачом Корион повесил трубку в твёрдой уверенности – Вадим выходил в сон в то же самое время, когда Штольц терял сознание. 

Задача стала одновременно проще и вместе с тем сложнее.

Утром Корион провёл привычные процедуры с Вадимом и позвал из деревни фельдшера Люду. Крепкая русская баба, полнотелая, румяная, она часто подменяла Кориона в эльтские праздники и следила за Вадимом.

- Я всё сделал. Вернусь как обычно. Не ложись, от саркофага не отходи. Возможно, сегодня ночью он очнётся.

- О как! – удивилась Люда. – Наш мёртвый царевич очнётся?

- Может быть, – уточнил Корион. – Если саркофаг запищит или случится что-то ещё…

- Телепат в нижнем ящике. Помню-помню. Не волнуйся ты так, присмотрю за ним, глаз не сомкну, зуб даю! – заверила Люда.

Корион уходил с лёгким сердцем. Люда была честной и следила за «мёртвым царевичем» во все глаза.

Как и ожидалось, от Альвараха Штольц оказался в восторге. Едва он вышел из замка, как сбросил кеды, без стеснения скинул спортивные брюки с майкой и с гиканьем помчался по мелководью.

- Песочек! Море! Медузы! Дельфины! Мать моя женщина, там дельфины! Хов, гляди, там дельфины!

Он облазил почти каждый уголок острова, посмотрел на жемчужную ферму, погладил дельфинов, восхитился големами и долго не верил, что перед ним тюрьма, а не курорт.

- Да ты гонишь! – возмущался он, уплетая фирменный салат Олли так, что за ушами трещало. – Никакая это не тюрьма!

- Нет, – улыбался Корион, потягивая кокосовое молоко. – Тюрьма.

- Да он гонит! – Штольц завертел головой, высматривая эльтов в кафе. Эльты встречались с ним взглядами и кивали.

- Тюрьма это, тюрьма.

- Да вы гоните! Не бывает таких тюрем!

Ночью же ему пришлось поверить, что да, это тюрьма. Он вскочил с леденящим душу криком, хватаясь за живот и задыхаясь от шока и пережитого ужаса. По лицу градом покатились слёзы.

- Я… Я был… Я убивал себя… Твою мать…

- Я знаю, знаю, – Корион не выдержал и сел рядом. Мальчишка вцепился в него и заскулил перепуганным щенком. – Всё, тш-ш… Уже всё прошло... Ложись, больше кошмара не будет.

- Жесть какая! – всхлипывал Штольц. – Вы психи, на всю бошку долбанутые психи! Это же какая жесть!

Однако через полчаса, успокоившись, он растянулся на широкой кровати, посмотрел на зарю и задумчиво сказал:

- А в этом есть определённый смысл. Перевоспитание через раскаяние. Если кто-то безнадёжен, то он не захочет уйти, ведь тут хорошо.

Корион не обратил внимания на его слова. Первый солнечный луч пронзил небосвод, и в голову ударил пьянящий звон ветра и мелодия моря. Внутри всё задрожало, потянулось навстречу солнцу и хищно клацнуло зубами. Захотелось бежать, плясать, хохотать… и крови.

- Ты помнишь дорогу до капища? – цепляясь за остатки самоконтроля, спросил Корион.

- Йоу, чувак, у тебя зрачки как у торчка… – насторожился Штольц, поспешно схватившись за спортивные штаны и кеды.