Вторжение 1: высший разум

– Если неисключительно, то отвечать ты мне будешь три последние темы устно!

– Чё вы мне баки-то забиваете?! – парировал Вадим. – У меня все самостоятельные написаны, этого в нашей демократической стране достаточно. Или вы – против демократии?

Он знал, что тема демократии для НеЭВМ – больная, что она заведётся сейчас с пол-оборота… (Именно такой смешной беззлобный троллинг быстро доводил историчку до градуса самого бурного кипения. Сухой лёд с кипятком? Бред. Скорее уж калий в воде – шипит и прыгает!).

С молодыми училками игру приходилось строить тоньше, они и сами могли безжалостно обстебать. Чего стоила одна практикантка по инглишу с её «каждой твари – по паре».

Но НеЭВМ словно бы вылезла из особенно глубокого окопа, где пересидела и финал перестройки, и санкции. Она всё ещё полагала, что Россия строит демократическое общество, что россияне должны добиваться уважения какого-то мистического Запада и при этом каяться за всё и всех, начиная с Октябрьской революции и заканчивая похождениями Саакашвили на Украине. И при всём при этом в голове у неё был полный СССР в отношении школьного устава, дисциплины, поведения и прочих всеми забитых истин.

Одно её требование, чтобы ученики говорили с ней «как принято разговаривать с учителем», регулярно доставляло всей пятипушечной параллели девятых классов.

СССР умер, но кто бы сумел это популярно объяснить НеЭВМ? В прошлый раз Вадим предложил выписать ему пропуск в городской архив – не помогло.

– Ты списал эти самостоятельные! – разорялась историчка, выбивая из мыслей о приятном: Вадима как раз осенило, что до конца урока осталось минуты три, не больше.

– Хайли лайкли? – раздражённо предположил он, доставая рюкзак и сгребая со стола учебники-тетрадки.

– Что-о?! – изумилась НеЭВМ.

– Я интересуюсь доказательной базой ваших предположений, Не… Эльвира э-э. Владимировна.

– База тебе подошла бы – картофельная!

«Чё за фигня? Какая картофельная? А-а, это же опять из детства бабушки! Какие-нибудь пионеры, копающие картошку? Значит, понесла-ась!.. Пять баллов Гриффиндору!»

– Завтра придёшь с матерью! Сначала – мать, потом – ты!

Вадим пожал плечами:

– Мать работает, ничем не могу помочь. – Он наигранно расстроился, развёл руками. – Ведите меня лучше к завучу? Давно я не жаловался на дискриминацию альтернативно мыслящих меньшинств.

– Это пусть завуч разбирается, какое ты там мыслящее! А ко мне ты без матери больше не войдёшь! Это я тебе обещаю!

Вадим пожал плечами и уставился на секундную стрелку. Часы он носил, не снимая. Даже мылся в них, благо – водонепроницаемые.

Часы ему нравились. Вадим знал, что с появлением сотовых телефонов часы сделались в некотором роде анахронизмом, вариантом дорогого ненужного подарка, но предпочитал использовать их именно по назначению. Как хронометр.

Иногда ему казалось, что у него с часами особенный договор: когда Вадим опаздывал – они тянули время, когда попадал в неприятные ловушки – торопили.

Часы не подвели и сейчас – секундная стрелка неслась, как оголтелая, и даже слегка опередила трель звонка.

К завучу Вадим отправился под конвоем раскалённой, как «Тефаль», исторички.

Всю дорогу НеЭВМ думала только о нём, бубня в спину, но фатально не поспевая за широким шагом довольно рослого школяра.

Вадим топал себе, засунув руки в карманы и бренча там любимыми гайками.

Гайками, гильзами, потерянными кем-то ключами и прочей мелочёвкой глубокие карманы его бесформенных «парусиновых» штанов (вечно без формы!) были заполнены на треть. Весили штаны, как свежеубитый мамонт (бабушка!), и охотник убегал в них сейчас от тянувшегося сзади неприятного хвоста погони.

НеЭВМ историчку прозвали за совершенно нелогичное поведение. Не дотягивала она даже до допотопной ЭВМ, не то что до современных компов. То истекала к ученикам необоснованной любовью, то придиралась вот так, по-глупому, словно внутри у неё сидели две совершенно разные личности. «Нелогичность взрослых – особенно бесит, – думал Вадим, всё ускоряя и ускоряя шаг. – Захочешь вдруг поучиться, а у кого?»

Завучем, однако, работала вполне нормальная тётка, Ирина Владимировна Петрова – простая и понятная, как её фамилия. И потому Вадим не очень-то напрягал нервную систему по поводу визита в учительскую.

Завуч знала, что посылать Вадима за матерью – совершенно бесперспективно. Его мать руководила заводом резинотехнических изделий. На воспитание сына времени у неё не хватало, только на спонсорскую помощь школе. Отец? Его давно отправили в отставку, и место было вакантно. А травмировать бабушку Вадим отказывался наотрез.

Бабушке сравнялось семьдесят четыре года. Мама была у неё поздним ребёнком, а Вадим был поздним у мамы. (Потому что «работа, и мужиков нормальных нет»).

Учился он в общем и целом нормально, вот только язык иногда доводил до учительской, а то и до кабинета директора. Держать язык за зубами Вадим в эру постгласности, ю-туба и соцсетей – не умел и не собирался.