Вторжение

Демидов, как я собственно от него и ожидал, считал данный штурм безусловной победой с приемлемыми потерями и даже не думал считать себя дураком. Матросы, а ранения получили все, кто был на мачтах, по его мнению, во всем были виноваты сами. Надо было точнее и быстрее стрелять.

Если он и переживал о двух человеческих жизнях, то разве что ночью в своей кровати. Спрятавшись под подушку. В том, что Хазину отрубили голову, к слову сказать, внезапно оказался виновен я. Как старший на носу.

В чём-то он был, конечно, прав, но вслух это признавать было политически неправильно. Аборигены, как я и опасался, подломили поперечную переборку носовой надстройки. Далее большая группа матросов и пассажиров судна скопилась на той же гальюнной площадке и, подобрав момент, выхлестнула на верхнюю палубу и даже попыталась прыгать на палубу «Камбалы», где их, впрочем, сразу же перестреляли.

На «Коне Ранн», где ход абордажа пошел по кругу, Хазин появление аборигенов и нападение прозевал. Хотя я его предупреждал поглядывать в данном направлении. Но зевнувший Вася на баке даже выстрелить не успел.

Далее посторонних на фордеке обнаружили шпики и сразу же открыли огонь с кормы. Меня захлестнула одна только первая волна этих отчаявшихся отморозков, которых три, простите – четыре, автомата, просто не успели остановить.

Собственно, самым забавным моментом от этой стычки стало то, что я даже не подозревал за самим собой таких талантов в штыковом бою. Да, в отличие от многих и многих, я не манкировал занятиями по физподготовке и рукопашному бою с подчиненными. Мальчишкам нравилось, контрактники скрипели, но выполняли что положено. То, что случайно встреченные в интернете сканы изданной в 1941 году статьи тогдашних военных рукопашников и найденные по её следам наставления оказались полезнее, чем действующие Наставления по физической подготовке, до этого считалось мелочью.

Зацепился взглядом я в тех сканах больше за правильные отбивы ударов противника – «сильной» частью оружия. В отличие от картинок НФП. Как-то сразу пришло в голову, что товарищ полковник был «из бывших», с хорошим опытом классического фехтования, а не одного только пролетарско-крестьянского шпыряния друг друга штыками и рубки лопатами. Да и того теоретического. Так, к слову, и оказалось. Человек преподавал фехтование в Омском кадетском корпусе, основал кафедру рукопашного боя в Институте имени Лесгафта и стал первым в СССР заслуженным мастером спорта по фехтованию.

Вводить всё найденное в оборот было, конечно, глупо, но коли положено в рамках программы физической подготовки военнослужащих учить бойцов рукопашному бою, почему бы не делать этого качественно, а не позорно. А что бойцы ремроты, вопящие при отработке ударов прямо как американские морпехи, тебя страшно прикалывают, можно никому и не говорить. Чтобы потом морду по пьяни не набили.

И вот через столько лет эта откровенно излишняя основательность и добродушное издевательство над подчиненными спасли жизнь мне самому. Внезапно оказалось, что, когда вот она, смерть, и ты понимаешь, что не успеешь ни перезарядиться, ни вытащить пистолет, всё, казалось бы, уже прочно забытое моментально всплывает в памяти и мышцах.

И в результате у тебя появляется фанклуб. Серега «Сергеев», итальяно-испанского типа молодой парень из шпиков, только паром не писал, кружа возле убитых. Притом, что первым его почему-то заинтересовал дорубленный кольчужник:

– Ну, у тебя и силища! Ты как капюшон с одного удара прорубил?

Вопросу я непритворно удивился:

– В смысле как?

Серегу ответный вопрос тоже поставил в тупик:

– Ты кольчугу вообще рубил раньше?

– И когда и где мне было рубить? Нет, конечно. Удар мне на фашинах в основном ставили.

– Охо-хо. И где у нас завелись такие мастера?

– На Монтелигере, куда плывем.

– Познакомишь?

Я, откровенно не понимая пыла собеседника, пожал плечами.

– Нет проблем. Если будет на месте. А чего ты так засуетился?

– Серег, нас, в отличие от вас, фехтованию нормально, долго учили. Но так рубить кольчугу ни у кого не получается.

– Правду говорит, Серёга. – Подошел «Иванов» – Я сам охренел, когда у тебя из-под меча кровища брызнула.

Ни тот, ни другой не шутили. Я глянул на труп с разрубленной шеей и пожал плечами:

– Острием, значит, секи, самым концом меча. Там острый угол и скорость на тебя работает. Да и вообще удар надо ставить.

«Иванов» неожиданно серьезно мне кивнул:

– Учту.

«Сергеев» добавил:

– Позже позанимаемся?

Что-то в этой просьбе было знакомое. Я бессознательно возвел очи горе и мысленно хмыкнул. Только второго графа ан Конн мне тут еще не хватало.

Из экипажа «Коня Ранн» сдались около сотни человек, больше половины раненые. Пленных разместили на шкафуте межносовой и кормовой надстроек, предварительно выбросив за борт трупы.