Вторжение

В общем и целом, пряча основную массу своих привлекающих нехорошее внимание ликвидов в лесу и маскируя тайник, я провозился до темноты. Идти куда-либо в темноте было глупо, и в результате я заночевал в домике убиенных, устроив себе отличный ужин. Благо сухпай эти твари не успели сожрать.

Жалел ли я, что связался с нашим государством и плотно перекрученным с ним олигархатом? Ни чуточки. Возможности, которые у меня тут открывались, в миллионы раз превосходили возможности рядового земного отставника. И имелись немалые шансы увеличить их еще больше. Например, навязав сотрудничество с родной конторой на своих условиях – а не хитрожопых кураторов, что меня ожидало ранее. Для этого мне нужно было всего лишь заметно подняться, что при отмечаемых при работе в этом мире проблемах в значительной мере вывело бы меня из списка расходного элемента. Для этого у меня были пятнадцать лет, которые я взял у Хейена взаймы. Все, что при этом мне было нужно, – не дать себя ухайдакать. А как выживать в Бир-Эйдине, я мог подумать и завтра.

Я нежно погладил рукоять лежащего рядом двуручника и практически мгновенно уснул. Завтра меня ждал город. И начало больших перспектив. Или безвременной кончины.

Глава VI

Под колесами телеги скрипел щебень. По обочинам дороги, отмечу – отличной, здорово смахивающей если не на современную мне гравийку, то на те, что видел на фотографиях и рисунках римских, включая те, что в Крыму, который теперь наш, стоял лес, пели птички и порхали бабочки. В общем, цвела красота и беззаботность. Лес, кстати, чем-то напоминал Германию, с чистотой, прореженным подсадом и полным отсутствием сушняка.

Старик, охотно согласившийся подвезти меня до Бир-Эйдина, найдя свободные уши, трепался не останавливаясь, делом доказывая древность таксистского менталитета. Небольшой деревенский обоз, на одну из телег которого я приземлился, следовал на городской базар с грузом уложенных в мешки и корзины фруктов, огурцов, репы, прочих овощей, клеток с птицей и тому подобного, а также вел с собой десяток голов крупного рогатого скота. Коровы и телята предназначались к продаже на мясо и следовали своим ходом по отсутствию холодильников. С семью телегами выдвигалось полтора десятка вооруженных аборигенов, продать товар и прикупиться на том же рынке. С оружием – для избежания характерных для большой дороги случайностей.

Встреченные крестьяне, в отличие от убитых рыбаков, в массе были похожи на этакий «балканский» тип – среднего и немного выше среднего роста брюнеты с темными глазами и без малейших сомнений светлой, несмотря на загар, кожей. Северные итальянцы, если угодно. Светловолосых была разве что пара человек, а черты греческо-южноитальянского типа нес только один старик, что меня подобрал.

Его крепкий, рослый и светловолосый пятнадцатилетний внук, сопровождавший патриарха в поездке, нес все признаки другого этнического типа и смахивал на деда одними только чертами лица. Парень живыми горящими глазами рассматривал мое оружие, и было видно, что прямо изнывал от любопытства. Я сохранял загадочность, прикрыв глаза и в нужных местах односложно отвечая в ответ на слова старика, изредка направляя движение его речи в нужном направлении. Деда парень перебивать боялся, так что приходилось ему только ерзать и подскакивать на ровном месте, грея уши над разговором.

– И как у вас торговые дела идут с Бир-Эйдином, почтенный Ферокс? Хоть в городе-то не грабят?

Старик противно хрупнул, собирая сопли, и, как верблюд, метнул харчок метра на три в сторону.

– Как не грабят, ваша милость. И грабят и воруют. На улицах, куда ни плюнь – одни мазурики^[14]. Днем стража еще бдит, а вот ночью иногда обрадуешься, если в одном исподнем оставят.

По весьма даже очевидным причинам, выдвигаясь к большим перспективам, я предпочел одеться с определенной скромностью. Все ненужное мне на данном этапе имущество, включая бригантный доспех и трофейный меч застреленного колдуна, было спрятано в тайниках первой и второй очереди использования. Являться в город со всем этим барахлом было просто приглашением, чтобы меня убили. Или в лучшем случае ограбили.

В отличие от многих авторов, пишущих про странствующих рыцарей, начиная с совершенно анекдотичного по историческим подробностям «Айвенго» сэра Вальтера Скотта, я точно знал – настоящий рыцарь не может быть одиночкой. Вне зависимости от того, одет он в кольчугу во времена Ричарда Львиное Сердце или в украшенные золотом латы на три века позже. Даже голодранец Дон Кихот в нищей провинциальной Испании не обошелся без Санчо Пансы.

Объяснять, как так получилось, что хозяин доспехов ценой если не в небольшую деревеньку, то пару домов в ней месит грязь на дорожной обочине, мне не хотелось. Хотя бы потому, что я вряд ли бы на эти вопросы ответил. Из тех же соображений временно расстался с мечом колдуна, как бы и ни хотелось его продать. Прежде чем его светить, требовалось разнюхать, что и как. Понять, так сказать, конъюнктуру рынка.