Вторжение

— Ах да, дети. — Хохвальд почтительно помолчал, хотя, конечно же, это препятствие не вызывало у него большого уважения. — Тут среди молодёжи разгорелись некоторые споры. Ведь мы в Европе привыкли смотреть телевизор всей семьёй. Даже у банкиров есть круг домашних. Да, ситуация с детьми очень интересна. Я бы сказал, что существует понимание сути дилеммы, представшей перед Президентом Рэндаллом, если можно так выразиться…

— Можем ли мы рассчитывать на определённое содействие, если дело дойдёт до необходимости поддержки доллара? — Ли был полон горечи. Боже мой, и в голову не могло прийти, что его страна будет нуждаться в благотворительности и именно ему придётся взывать о ней. Какой позор. Америка на коленях молит о подаянии.

— Нет. Оба мы знаем, что хотя сантименты часто подпитываются деньгами, те, в свою очередь, редко имеют своим источником сантименты. — Интонацией голоса Хохвальд дал понять, что его самого расстраивает то бездушие, которого требуют деньги. Он вздохнул.

— Значит, доллар?.. — продолжал настаивать Ли.

— Положение у него нелёгкое, — ответил Хохвальд. — Опять-таки всё зависит от вашего Президента. Если его решительные действия приведут к возврату собственности владельцам, вы снова выиграли время. Сколько именно, Эдвард, это вы знаете не хуже меня. Что он говорил при нашей последней встрече? Год, не так ли? Я бы сказал, что пока так и есть. Но если Рэндалл будет тянуть слишком долго или наконец его вынудят пойти на компромисс не лучшего порядка, тогда, друг мой, недели быстро превратятся в дни.

— Могу ли я процитировать вас Президенту? Вы же знаете, как он к вам относится.

— Да, его отношение мне известно, — грустно сказал Хохвальд. — Я часто думал, что наши государственные деятели прежде чем занимать свои кабинеты, должны предъявлять свидетельства от своих психотерапевтов и банкиров: проверку прошли, всё в порядке… Да, будьте любезны, передайте мои слова Президенту. — Голос его окреп. — Эдвард, это достаточно серьёзно.

Прежде, чем кончить разговор, они обменялись ещё несколькими любезностями. Хохвальд обещал перезвонить через два часа. Ли прошёлся перед стеклянной стеной, всё пространство за которой уже было залито солнечным светом. Он чуть не ослеп от его сияния и ему пришлось прищуриться. Тело, которому позарез надо было выспаться, ныло, и в желудке стояла спазма. Понадобится ли он наконец Рэндаллу в этот час? Или тот и дальше будет продолжать сомневаться и колебаться? Вот оно, самое подходящее слово — колебаться, не имеющее ничего общего с такими благородными понятиями, как сдержанность или предусмотрительность. Как там сказал Хохвальд? Деньги редко имеют своим источником сантименты. Да, но политики часто пускают их в ход. Девятнадцать детей, с одной стороны, а с другой — грядущий финансовый кризис, который может положить конец Америке, как самой мощной стране мира. И выбор только один.

Пожав плечами, он поднялся наверх, принял душ, побрился и сменил рубашку. Предстоит ещё один нелёгкий день.

Она сразу же увидела, что попала в одну из тех провонявших гостиниц, где портье сдирает по два доллара с каждой девушки, что проходит мимо него, направляясь к железной клетке лифта. Она старалась не глядеть в его сторону, проходя мимо регистрационной конторки, но и без того знала, что над ней висит одинокая лампочка без абажура, а из ячеек, как собачьи языки, вываливаются картонные бирки ключей. Тут стоял удушливый запах дешёвого одеколона и средства от насекомых, напоминающий об ароматах раздевалок в сотнях ночных клубов, где ей доводилось петь в своё время. Она слышала, как где-то в глубине холла журчит вода в туалете и стонут водопроводные трубы.

Молодой человек, сопровождавший её, был смущён. Он был очень юн, не больше восемнадцати лет и просто не знал, куда себя девать, когда ему выпала такая честь сопровождать знаменитость. Нервничая, он что-то насвистывал и постоянно поправлял галстук, словно тот был готов задушить его. Он придержал перед ней дверь лифта, и его коробка, дёргаясь, поползла кверху.

— Мне ужасно неприятно приводить вас в такое место, мисс Джонс, — сказал он. — Но я всего лишь делаю, что мне было сказано… Он на третьем этаже.

Она потрепала мальчика по руке, кожа которой казалась шоколадной в синеватом свете лампочки.

— Всё в порядке, милый. В своё время я навидалась таких клоповников.

Мальчик доставил её из Принстона; вёл машину он быстро, но уверенно и, убедившись, что их никто не преследует, он оставил за собой тёмные пустынные улицы даунтауна Филадельфии. У «Гейлорда» они оказались под покровом ночи, уже сходившей на нет.

— Номер триста восемь, — шепнул юноша. Ковровое покрытие в холле местами было истёрто до самой основы и половицы жалобно поскрипывали. Проходя мимо одной из дверей, они услышали хриплое торопливое дыхание и длинный протяжный стон наслаждения. Стараясь заглушить эти звуки, её спутник закашлялся.

Он трижды постучал в дверь с номером 308. Она открылась, и в коридор упала серебристая полоса света. Мальчик остался в холле. Как договорено, он вернётся за ней через час.