Вторжение

Спираль Галактики вдруг вспыхнула яркими красками. Повсюду кроме области ядра зажглись разноцветные пятнышки, похожие на осьминогов или причудливых медуз с ярко окрашенными куполами; их цвет постепенно бледнел и истончался к изрезанным краям и щупальцам, разбросанным вроде бы в хаотическом беспорядке. Алые, багровые, жёлтые, фиолетовые звезды сияли на фоне бархатной тьмы, разделявшей их и прятавшей другие светила, чуть заметные искорки в океане мрака. Затем галактический диск дрогнул, начал поворачиваться, демонстрируя ребро и нижнюю часть, тоже заполненную пятнами-медузами, искрившимися, как гроздья рубинов, топазов, аметистов, изумрудов в сказочной пещере. Они были повсюду: пронзали или огибали тёмные туманности, захватывали сферические ассоциации звёзд, тянулись к Магеллановым Облакам, разбрасывали тонкие щупальца на сотни и сотни светолет.

«Зоны влияния различных рас, — пояснил Корабль. — Карта времён даскинов, ей миллионы лет, и многие цивилизации с тех пор угасли. Но более всеобъемлющих данных в масштабе Галактики не существует».

— Как их много… как много… — прошептал заворожённый Литвин. — Живая Галактика… а мы ничего, ничего не знали… я должен… должен рассказать…

Сон сморил его, и он уже не мог разобраться, где реальность, а где фантастические видения. Ему казалось, что он с кем-то беседует или спорит, и этот неведомый кто-то старается его предупредить, что мир огромен и совсем небезопасен, что обитатели звёзд не так уж расположены к земному человечеству и что не всякий из них признает полностью разумными ничтожных тварей, что мельтешат в окрестностях Солнца. В этом заключалась трагическая дилемма, которую Литвин великолепно понимал, но лишь во сне. С одной стороны, Галактика, полная жизни, населённая сотнями рас, способных одним щелчком прихлопнуть Землю, — и, как альтернатива этому, сонмы планет у мириадов звёзд, не породивших ничего живого, мёртвая пустота, вечное одиночество разума… Какой из этих вариантов предпочтительнее? Мир разумных чудищ или Вселенная, где, кроме людей, нет никого?

«Я бы все же выбрал чудищ, — произнёс Литвин во сне. — Как-никак разумные — может, и договоримся… А если в Галактике не с кем словом перемолвиться, это совсем уж погано. Скука, тоска!» Его незримый оппонент выдавил усмешку, бесплотную, как у Чеширского кота. «Выбор сделан. Ну, посмотрим, что вас ждёт!»

Знакомая картина открылась перед ним: ряды прозрачных ячеек, полных синеватой жидкости, анатомический театр органов и рассечённых тел, рук и ног, безголовых туловищ, костей, очищенных от плоти, глаз, подвешенных на тонких нитях нервов… Во сне все это было ещё ужаснее, так как на каждой ячейке имелась надпись, что кому принадлежит: левая ступня капитана Кессиди, сердце инженера Бондаренко, глаз энсина Сабо, тонкие женские пальцы лейтенанта Ильзы Трир, второго навигатора. Потом — её голова: бескровные губы, череп, лишённый волос, пустые глазницы, кожа, отсвечивающая синевой в растворе-консерванте.

«Твой выбор! — сообщил невидимый собеседник. — Все ещё хочешь договориться с ними? Так погляди на это!»

Макнил. Она висела в той огромной полости, где спали кса, женщины пришельцев, и на первый взгляд казалось, что Эби в том же безмятежном забытьи, что и её соседки. Литвин, однако, понимал, что с ней случилось что-то страшное, нечто такое, что, быть может, хуже смерти. Он всматривался в её лицо, оглядывал гибкую тонкую фигурку, но никаких перемен не замечал. Впрочем, оба они находились во сне, и сон Литвина мог оказаться обманом: не Эби Макнил была перед ним, а только мираж, воспоминание о ней.

Внезапно, просочившись сквозь сонную одурь, его охватило ощущение тревоги. Он заворочался, потом открыл глаза и посмотрел на таймер, мерцавший на запястье. Семь шестнадцать… утро по времени «Жаворонка»… Он спал больше трёх часов и, несмотря на кошмары, чувствовал себя отдохнувшим.

Но что-то было не в порядке. Возможно, это ощущение пришло из снов? Из последнего сна, в котором привиделась Эби?

Он ощупал кафф, присосавшийся к виску, затем потянулся к скафандру, нашарил в пищевом контейнере тонизирующие таблетки, проглотил две, посидел, расслабившись и глядя на световой шарик у потолка. Память о кошмарных снах покинула его, но не забылось видение живой Галактики. Сколько же в ней космических рас! Сколько чудесного предстоит увидеть! И сколько опасностей и благ это сулит человечеству… Поистине кончилась одна эпоха и началась другая!

Он попытался сосредоточиться на этой мысли, но беспокойство не проходило.

«Корабль! Ты меня разбудил?»

«Да».

«Что случилось?»

«К этой полости двигаются олки. С ними пхот».

Литвин рывком поднялся и стал натягивать скафандр.

«Ты сообщил им, где меня искать? Ты, гниль болотная?»

«Нет. Эта информация под запретом. Команда выполняется, и противоречащих ей не поступило».

«Как же меня нашли?»

«По тепловому излучению. Один из Связки запросил термическую карту и просмотрел её».

Застегнув пояс, Литвин присел, потом поворочал руками, стиснул и разжал пальцы. В сочленениях вроде бы нигде не скрипело и не трещало.