Вторжение

Сигнал был подан через два часа пятьдесят минут. Плоские крышки шлюзов с номерами от первого до четвёртого бесшумно спрятались в стену, десантники разом присели, будто исполняя акробатический этюд, и, просунув ноги в тёмные отверстия, прижав ладони к бёдрам, скользнули вниз, туда, где в корабельном трюме спали «грифы». Каждый в отдельном крохотном отсеке, будто патрон в пулемётной обойме; восемь машин у левого борта, восемь — у правого. За ними, в носовом ангаре, стояли «симы», танки-амфибии для наземных и надводных операций, именуемые за быстроту и резвость тараканами. То и другое было грозным оружием в арсенале крейсера и, без сомнения, самым умным — ведь им управляли люди. Конечно, не без помощи компьютеров.

Широкий гибкий шланг выбросил Литвина прямо в объятия кресла-кокона. Защитная оболочка сомкнулась вокруг груди и плеч, живота и бёдер, колен и голеней, оставляя свободными руки и шею; сверху опустился шлем, за ним надвинулся колпак кабины, и в его матовой глубине зажглась сетка целеуказателя. Литвин привычно напряг мышцы левой ноги, затем правой, и «гриф» качнулся туда-сюда в своём гнезде. Он поворочал шеей, подвигал глазами; вспыхнула точка автомеда, отметки ракет, лазеров и многоствольных свомов послушно скользнули по колпаку-экрану. Сейчас, упакованный в пронизанную биодатчиками ткань кокона, подключённый к автопилоту, он составлял единое целое со своей машиной, ощущая её как продолжение собственного тела, прежде всего конечностей и глаз. Это чувство тоже было привычным, отработанным за девять лет полётов в пустоте и атмосферах трёх планет.

— Первый готов, — произнёс Литвин и выслушал такие же доклады трёх своих подчинённых. Затем коммуникатор буркнул голосом Шевреза: «Катапультирование разрешаю!» — и он слегка шевельнул левой ступнёй. Раскрылась диафрагма шлюза, поток сжатого газа выбросил «гриф» на сотню метров от корабля, негромко замурлыкал двигатель, и в колпаке, ставшем прозрачным, вспыхнули звезды и появился диск Юпитера — огромный, втрое больше земной Луны. Сетка целеуказателя засветилась ярче. Мир в клеточку, шутили пилоты-десантники.

Литвин наблюдал, как три серебряные стрелы выпорхнули из шлюзов в облаках белесоватого пара. Родригес, его ведомый, тут же пристроился сзади, Коркоран и Макнил ушли в нижнюю полусферу и описали круг под плоским брюхом «Жаворонка». На его корпусе, ближе к носу, было изображение птицы, но крейсер больше походил на рыбину. На огромную форель, плывущую в тёмных ночных водах; только антенны локаторов, стволы метателей плазмы да орудийные башни нарушали гармонию плавных очертаний корпуса. За кормой корабля трепетал огненный язык.

— «Грифы» в пространстве, — доложил Литвин. — Приступаем к выполнению задания.

— Действуйте, — отозвался коммуникатор, на этот раз голосом капитана.

Истребители разошлись: пара по спирали вверх, пара вниз. «Жаворонок» из огромной рыбины стал мелкой рыбёшкой, потом исчез вообще, превратившись в отметку на локаторе. Отметок было пять — крейсер, три УИ и последний из установленных бакенов, маячивший с краю едва заметной искоркой. Кроме них, Литвин не видел ничего — разумеется, если не считать Юпитера и звёзд. Но эти небесные тела в данный момент его не занимали.

— Первый — Второму. Курс — параллельно кораблю, расстояние — один мегаметр. Третий и Четвёртый, тот же маршрут, но в нижнем секторе.

— Понял, — отозвался Коркоран. — Берём нижний сектор, дистанция один мегаметр.

Луис тоже подтвердил распоряжение, потом хмыкнул и добавил:

— Кстати, об Акапулько. Самые лучшие девочки там — кубинские мулатки-шоколадки. У них, Пол, такие…

— «Грифы», не засорять эфир! — рявкнул голос капитана. — Что на локаторах и датчиках?

— Ничего, сэр, — сообщил Литвин. — Реликтовое космическое излучение и солнечная составляющая.

— Докладывать каждые пять минут.

— Слушаюсь, сэр.

Литвин инициировал таймер и звуковой сигнал, потом слегка откинул голову, любуясь небесами. Яркие точки звёзд сверкали среди пылевых облаков и газовых туманностей, сияла изогнутая дорожка Млечного Пути, в тёмных провалах таилось неведомое — галактики, свет которых ещё не добрался до Земли, чёрные дыры, нейтронные звезды… Эта картина всегда чаровала Литвина и, будто по контрасту, навевала воспоминания о родном Смоленске; Млечный Путь мнился Днепром, а в очертаниях созвездий тоже проглядывало что-то знакомое: древняя крепость с кирпичными башнями, купола собора, городской театр или дом на улице Гагарина, где обитала их семья. Мать, отец, сестрёнка с мужем, двое племянников… После каждого рейса он возвращался домой; крутой днепровский бережок был Литвину милее пляжей Акапулько, а что до девушек, то никакие шоколадные кубинки не могли сравниться со смоленскими красавицами. Хотя и шоколадку стоило попробовать — так, для разнообразия. Донжуаном Литвин не был, но женским обществом отнюдь не брезговал.

Мелодично пропел таймер. Считав показания датчиков, Литвин отрапортовал:

— «Гриф-один» — кораблю. В оптике — ничего. На локаторе — ничего. Регистрирую обычный космический фон.