Вторжение

— Если это оружие, надо было прислать его пораньше. До того, как распылили половину Третьего флота.

— Раньше я не мог. Силы мои не беспредельны, и есть ограничения по массе и дистанции. Кафф лёгок, а сигга весит добрый центнер.

— Сигга?

— В понятных вам обозначениях — генератор микророботов. Такие, знаете ли, крохотные паразиты вроде насекомых, шустрые и ужасно прожорливые… Сигга производит и программирует первую партию, а дальше они размножаются сами, в заданных программой средах. Могут уничтожить камень, металл, пластик, органику или, как в данном случае, вот это. — Фосс ткнул носком башмака розоватый отросток. — Нюх у них великолепный, жрут лишь то, на что настроены, а продукты метаболизма — кислород, азот, углерод и тому подобное. Закончится еда, закончится их жизнь, так что Антарктиде ничего не грозит. Мы применяем эти установки для уничтожения отходов.

— Но в данном случае это как шприц с ядом? — произнёс Литвин.

— Абсолютно верная мысль. Видите тот гибкий хоботок? Вам надо погрузить его в нервную ткань и повернуть кольцо у основания — там, где хоботок выходит из контейнера. Всё!

— И после этого ваши тараканы сожрут Корабль?

— Только его мозг. Тот квазиразум, с которым вы общались при помощи каффа.

Литвин нахмурился. Что-то в этой истории ему не нравилось, что-то вызывало подозрения. Слишком всё получалось просто и легко.

— Почему бы всё не уничтожить? Мозг, органику, металл и пластик? Весь этот проклятый звездолёт?

— Потому что он представляет огромную ценность. Вы все получите — межзвёздный двигатель, и антигравы, и массу устройств, которые вам не придумать за ближайший век.

— Фаата мы тоже получим? — спросил Литвин, поглядывая на мерно жужжавшую сиггу. — Весь экипаж, и тхо, и полностью разумных, и женщин, спящих в т’хами?

Тень промелькнула по лицу эмиссара.

— Это вряд ли. Боюсь, лейтенант-коммандер, что всё живое на борту Корабля обречено на гибель. Я сказал: вы всё получите, но я не имел в виду вас лично. Вам и лейтенанту Макнил не достанется даже медали за храбрость.

— Вот как! Поэтому вы не желаете действовать сами? Воткнуть иглу и повернуть колечко? Боитесь?

— Вы поняли правильно, — сварливым тоном отозвался Фосс. — Но я не человек Земли и не обязан рисковать жизнью за чужую расу. К тому же примитивную, упрямую и глупую! Не желающую прислушаться к советам и предупреждениям! Думаете, я не пытался помочь? Из кожи лез, причём во всех своих ипостасях! — Его физиономия вдруг начала меняться, словно он листал страницы книги с изображениями Лю Чена, Роя Банча и лицами других людей, которых было не менее десятка. — Но ваши институты власти нерасторопны, пресса продажна, военачальники тупы, а людоеды от бизнеса думают только о выгоде. Дикарство и повальный кретинизм — вот ваша главная черта! Позволить бы фаата разделаться с вами… может, было бы оно и к лучшему… Так что не вам меня упрекать! Берите, что дают, и действуйте!

— И на том спасибо, — смиренно сказал Литвин. — Я, собственно, не упрекаю, я только хотел уточнить ситуацию. Вот, к примеру, как мы погибнем? Всё-таки сигга нас сожрёт? Эти ваши тараканы-роботы?

— Нет. Они погибнут сами, прикончив мозг и не тронув ни одной молекулы углеродной органики. Но этот Корабль почти живой, понимаете? Им управляют мозг и подключённые к нему люди, и я не могу предсказать, что произойдёт при разрушении симбиоза. Система жизнеобеспечения выйдет из строя, вы задохнётесь или умрёте от холода… Будут блокированы все шлюзы и транспортные средства, так что из Корабля не выбраться… Или, наоборот, случится разгерметизация… Возможно, он включит двигатели и уйдёт с планеты с таким ускорением, что никому не выжить… Возможно, опустошит резервуары с антивеществом, начнёт трансформировать внутреннее пространство, и людей раздавит переборками. Я не знаю!

— Похоже, нам достанется не техника фаата, а её обломки, — вымолвил Литвин.

— Обломки лучше, чем ничего, — заметил Фосс. — И много лучше, чем тотальное порабощение.

— Это верно, — согласился Литвин, присматриваясь к сигге. — Всё же оригинальный у вас способ ассенизации… Значит, говорите, хоботок с иглой воткнуть и повернуть кольцо?

— Именно так.

Чувство небывалой лёгкости вдруг овладело Литвиным. Смерть его не пугала, ибо казалась ничтожной платой за безопасность родного мира, хоть и населённого тупицами и упрямцами, но всё же единственного во Вселенной, где ему хотелось жить. Не сожалел он и о том, что его жертва останется неизвестной, что не назовут его героем и песен о нём не споют; было даже справедливо, что он разделит судьбу камерадов с «Жаворонка» и тех, других, что бились с фаата и приняли честную смерть. Лишь об одном он печалился: так не хотелось, чтобы погибли с ним Эби Макнил, и её нерожденный ребёнок, и Йо, милая фея.

Он повернулся к Фоссу и сказал:

— Вы, конечно, правы: не ваше это дело — класть жизнь за дикарей. Я всё исполню, эмиссар, а вас благодарю за помощь. Но будь моя воля, я бы…

— Да?