Вторжение

Всё ещё усмехаясь, Литвин наклонился над сиггой, разглядел кольцо в основании хоботка, взял блестящую тонкую иглу и прислушался. Гудение в контейнере сделалось громче, словно обитавшие в нём существа рвались наружу стаей голодных волков. Свет, который исходил от нервного отростка, был прерывистым, мигающим; толстая розовая змея подрагивала, раздуваясь и сужаясь в стремительном, почти неуловимом глазом ритме. Одновременно с этими вспышками и дрожью что-то стучалось в мозг Литвина, хотело проникнуть в его разум с неистовой, отчаянной силой. Он опустился на колени, ввёл в розовую субстанцию хоботок и положил левую руку на кольцо. Затем вытащил кафф, задумчиво поглядел на маленькую сферу и поднёс её к виску.

Под черепом будто граната взорвалась.

«Нет-нет-нет-нет, — со страхом бормотал бесплотный голос, — не делай этого, не делай, не надо, нет-нет-нет… хозяин, симбионт… новый хозяин, не делай этого, не делай… все люди — симбионты… лучше, чем фаата… открытые чувства, сильные, яркие… гордость, ненависть, радость, любовь… не делай этого… жить, жить!.. хранить, чувствовать и подчиняться, всегда подчиняться… не надо… нет-нет… хозяин, господин, владыка… не делай… нет-нет-нет-нет!..»

Этот зов, этот плач был ужасен. Душа Литвина, ещё недавно полная радости и жертвенного света, вдруг очутилась во тьме преисподней. Он ощущал отчаяние древнего чудища, молившего о пощаде, его трусливую готовность подчиниться, и в этом был дьявольский соблазн — стать господином над ним, новым его симбионтом, источником эмоций, которые будут оплачены могуществом и властью. Такими властью и могуществом, какие на Земле не снились никому.

«Не делай этого, не надо… нет-нет-нет-нет… нет, хозяин!..»

— Ты опоздал с выбором, — произнёс Литвин, срывая кафф с виска. — Ты слишком заигрался. Ты мне не нужен, тварь! Ты никому не нужен.

Он встал с колен и быстрым движением пальцев повернул кольцо.

Глава 17

Земля, Брюссель

В кабинете шефа «КосмоШпигеля», на сорок первом этаже небоскрёба Скайшип, было людно. Все собравшиеся, десятка полтора глав отделов и ведущих сотрудников, окружали Пьера Анжелотти, точно спутники планету-гигант, неизмеримо превосходившую их массой, тяготением и объёмом. Сам Анжелотти покинул кресло и переместился к окну, загородив его на треть своей огромной тушей. Сид Чепмен, главный редактор, поддерживал его справа, Клод Парийо, руководитель рекламного отдела, — слева, а сзади, вспотев от усилий, шефа подпирали Питер Рурк и Эшли Ковач, два матёрых журналиста-международника. Секретарша Мишель разносила кофе и мартини со льдом, а в промежутках тоже посматривала в окно. При этом её хорошенькое личико морщилось от страха.

— Хеллстром! — рявкнул Анжелотти. — Где Хеллстром и Дьюк? Я хочу, чтобы это отсняли! Немедленно!

Хеллстром был лучшим фотографом «КосмоШпигеля», мастером острых сюжетов, а Дьюк — оператором, готовившим выпуски журнала для ти-ви и Ультранета. Оба подчинялись Чепмену, и тот с полным сознанием своей ответственности заверил шефа:

— Видеоматериал уже готов. Бригада Дьюка снимала с крыши, а Хеллстром — с вертолёта. Кадры отличные. Мы сделали их в первые двадцать минут.

— А эта штуковина висит над нами уже два часа, — заметил Парийо.

— Два с четвертью, — уточнил Лагранж, глава отдела новостей.

Штуковина была огромным аппаратом непривычной формы, парившим метрах в трёхстах над деловой частью Брюсселя. Откуда он появился и кому принадлежал, не относилось к тайнам века — прошло уже девять часов с тех пор, как звездолёт инопланетян совершил посадку в Антарктиде. Судя по сообщениям информационных агентств, более сотни таких аппаратов зависли над крупнейшими городами мира.

— Кто у нас в Париже? — спросил Анжелотти.

— Монтези, — ответил Чепмен.

— А в Москве? В Пекине? В Нью-Йорке?

— В Москве — Дворжецкий, в Пекине — Хоуп Госсет, в Нью-Йорке — Дик Страйзер. Ещё тридцать шесть человек в других городах, даже в этой исландской дыре… как её?.. да, в Рейкьявике.

— Снимают бинюков?

— Разумеется. Повсюду наши лучшие диггеры и фотокорреспонденты.

Анжелотти довольно хрюкнул.

— Мишель! Мартини с водкой, моя прелесть. Смешать, но не взбалтывать. И кто-нибудь там… Передвиньте наконец моё кресло к окну! Я устал стоять.

Кресло передвинули и усадили шефа. Рурк и Ковач вздохнули с облегчением.

— Этот бинюк похож на здоровую обувную коробку, — сказал Лагранж.

— Скорее на канистру, — возразил Парийо.

— А что такое канистра?

— Ёмкость для бензина, Морис. До сих пор на нём езжу. У меня «Кадиллак» двадцать второго года.

— О!..

— Хватит болтать о глупостях! Где Гюнтер Фосс? Где этот чёртов Гюнтер Фосс? — снова раздался рёв Анжелотти.

Чепмен смущённо переступил с ноги на ногу.

— Кто знает, шеф? Последние сутки он не появлялся и не отвечал на вызовы.

— «Кто знает!» — передразнил Анжелотти. — За что я плачу тебе, Чепмен? Ты всё обязан знать!

— Фосс отчитывается только перед вами, — пробормотал главный редактор. — По крайней мере, он так считает.