Вторжение

Боскона XXXII проходила в отеле «Шератон Бостон». В пятницу, десятого числа, едва открылось торговое помещение, я сразу обошел столы, приветствуя старых друзей и знакомых. Антикварные находки были скудней сравнительно с другими годами, а цены, наоборот, выше. Новые книги почти перестали печатать в твердом переплете, даже самые крупные издательства перешли на бумажные обложки большого формата. А уж карманных изданий — в ответ на читательский бум 90-х годов — было как в августе блох на спаниеле. Компьютерная печатная технология спровоцировала проявление большого количества доморощенных издателей всех жанров, не исключая фантастического, и они наиздавали малыми тиражами всякой твари по паре.

И тем не менее я ухитрился найти первое издание «Ярости» Генри Каттнера, а также прекрасный экземпляр «Мира Д. « в лондонском издании 1935 года.

Торгуясь из-за последнего с моим старым знакомым Ларри Пальмирой, я вдруг уловил в его поведении странную враждебность. Сначала невысказанные мысли были слишком туманны, а когда мы сошлись на цене чуть выше, чем я рассчитывал, мне явственно послышался его внутренний голос:

Вот так-то, ублюдок, пробуй на других идиотах свои фокусы, а я тебе впредь ни цента не сброшу!

Я подписал чек и, улыбаясь, подал ему. Он завернул покупку и сказал на прощанье:

— Всегда приятно иметь с тобой дело, Роги. Заглядывай, как будешь в Кембридже.

— Непременно, Ларри, — ответил я и с тяжелым сердцем отошел.

Решив проверить свои подозрения, я остановился у столика другой приятельницы, Файделити Свифт, и сделал вид, будто интересуюсь первым изданием «Странного Джона» в бумажной обложке. Она никак не хотела сбавлять непомерно завышенную цену — двадцать пять долларов. Тогда я проникновенно заглянул ей в глаза и пробормотал:

— Фай, детка, ты уж чересчур строга ко мне. А ведь со мной шутки плохи. Знаешь, говорят, метапсиха не обкрутить…

— Нет, а кто говорит? — рассмеялась она.

Но в мозгу ее я увидел страшный образ: сад Нерона, освещенный заживо горящими людьми.

Merde dans sa coquille! note 101 — подумал я, а вслух произнес:

— Черт меня побери, чтоб я помнил! Двадцать — последнее слово, и деньги на бочку.

— Продано!

Облегчение хлынуло из ее ума, точно кровь из перерезанной глотки. Кошмарная картинка померкла, но тревога не улетучивалась. Я подал деньги, взял покупку и, прощаясь, передал Файделити самые благожелательные телепатические напутствия, наложенные на портрет женщины, сбросившей тридцать фунтов и десять лет. Вдобавок сдобрил ее простоватые черты кинематографическим сексапилом.

— До встречи, Роже! — выдохнула она (всю тревогу как рукой сняло).

Я подмигнул и поспешил прочь из торгового зала.

Суд! Проклятый шотландский суд!

Вайнштейну повезло: ему вынесли пресловутый приговор «за недостаточностью улик», хотя многочисленные свидетели показали, что безумный святоша не был вооружен, не представлял никакой опасности и не оказал сопротивления, когда Нигель набросился па него. Только квалифицированное заключение консилиума психиатров насчет снижения чувства ответственности из-за временного помрачения ума, а также свидетельство Дени относительно случаев непредумышленного извержения психокреативного огня, задокументированных в его лаборатории на примере подопытного X (личность Люсили была раскрыта лишь на суде), обеспечили оправдательный приговор. Но и тогда не обошлось без злобных статеек о «людях, наделенных особой привилегией попирать законы простой человечности». Метапсихический конгресс, состоявшийся за четыре месяца до суда, попытался унять тревогу общественности, заверив, что лишь незначительный процент оперантов обладает умственными способностями, которые можно расценивать как угрозу простым смертным, к тому же и не всякий нормальный человек, будучи спровоцирован, подобно Вайнштейну, удержится от применения насилия. В Штатах сожжение Мигелем безумного убийцы обсуждалось столь же горячо, как еще не стершийся в памяти случай 80-х годов, когда вполне благопристойный электронщик застрелил в нью-йоркской подземке четверых разнузданных хулиганов. За рассудочной аргументацией и научно-обоснованными доводами в глубинах подсознания маячил атавистический ужас. Человек, застреливший Джин Макгрегор и Алану Шонавон, объявил их ведьмами и в свое оправдание процитировал Библию. Разумеется, интеллигентные люди понимали, что в метапсихических силах нет никаких дьявольских козней и черной магии, что они являются естественным этапом человеческой эволюции. Но с другой стороны…

Есть простое лекарство против иррационального страха, отдельного человека. Я сам опробовал его на Файделити Свифт. Но воздействие это временное: точно так же хороший актер заставляет публику поверить в реальность своего героя. Операнты могут на некоторое время рассеять страхи нормальных, но как навсегда убедить их в наших благих намерениях?