Вторжение

Затем его ослепил вынырнувший из тумана свет. Он в ужасе застыл, глядя на приближающегося черного мастодонта. «Шевроле» Виктора!

В уме отца зазвенел властный голос сына:

Стой, отец.

Свет фар и принудительная сила держали его, точно загипнотизированную букашку. Машина остановилась ярдах в двадцати, Виктор вышел.

Дон. Это они тебя навели, да? Они подсказали, как разделаться с отцом, которому ты всем обязан?

Виктор. Ты их выдумал, Papa. Ты болен, и давно. Я не виновен, что твой ум оказался не приспособленным для такой нагрузки.

Дон. Не подходи!.. Ты слышал, как я разорялся там, в «Быке»?

Виктор. Конечно. Ты сам этого хотел.

Дон. Псих! Такой же псих, как я! Чего ради мне хотеть, чтобы ты слышал, как я назвал тебя… назвал тебя…

Виктор. Вором.

Дон. Вот и есть! Я всему тебя обучил, только не этому. Воровать ты у них научился!

Виктор. Не глупи. Ты уже не в «Быке», и твои душещипательные сцены никого здесь не тронут. Тебе хочется умереть — так ты себя ненавидишь, но уйти достойно, по-мужски, духу не хватает, вот и упиваешься вусмерть.

Дон. Все вы против меня! И Роги, и Дени, и ты… Все подонки! Бросили меня одного им на растерзание!

Виктор. Их нет, Papa. Они — это ты.

Дои. Сукинсынублюдоктварьпаскудная…

Виктор. Да, ты. В них вся твоя подлость, трусость, эгоизм. Ты сломался под тяжестью собственного дара, и теперь тебе одна дорога — на свалку. С тобой стало опасно иметь дело… Да и Дени скоро будет здесь. Пока ты еще не проснулся, а как только совсем очухаешься, на тебя уже не будет управы. К счастью для меня, Дени водит очень осторожно. К счастью для меня и к несчастью для тебя…

Дон. Что… что ты задумал?

Виктор. То, чего ты от меня ждешь. С тобой произойдет несчастный случай. По пьянке всякое бывает!

Слепящие фары погасли, и теперь только темный силуэт маячил в тумане. Дон скрючился у сторожки, протирая глаза. Увидел, как Виктор сел в машину и отъехал. В уме опять зазвучал страшный голос.

Тебе конец!

Огромный дизельный мотор новой валочно-пакетирующей машины, чихая, завелся. Пила, укрепленная на длинной шарнирной стреле с грозным шипением взмыла на высоту его груди. И монстр на гусеничном ходу стал надвигаться на него. В кабине пусто. Прежде чем Дон успел крикнуть и отбежать, он увидел, как сами собой работают рычаги управления, и услышал беззвучный смех.

9

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Воскресенье обещало быть кошмарным — два официальных банкета и благотворительный прием с танцами. Я поднялся в половине седьмого утра и пошел к мессе в маленькую деревенскую церковь Бреттон-Вудз, украшенную цветными витражами. Полусонных прихожан набралось немного — служители отеля да горстка туристов. За несколько минут до начала службы я уселся на скамью в темном углу. И потому никто не заметил, как я умирал вместе с братом.

Случилось это во время проповеди. Я рассеянно слушал голос священника и вдруг ощутил какой-то душевный неуют, пробивающийся сквозь дремоту. Тревожное предчувствие было явным проявлением экстрасенсорики, но подробности происшедшего не оформились у меня в мозгу до тех пор, пока я не лишился слуха. Я видел, как шевелятся губы отца Инграма, но уже не слышал ни его голоса, ни составляющего фон ерзания, покашливания, шелеста страниц молитвенников. На смену им пришла гулкая, торжественная тишина. Я мгновенно проснулся.

Потом в голове прозвучал металлический скрежет, смешанный с пронзительным визгом, — словно литавры бьют не в лад или душераздирающий вопль рвется из сотни глоток. От этого громоподобного крещендо, казалось, земля вот-вот разверзнется под ногами. Я окаменел и очень удивился — как священник ничего не слышит, отчего другие молящиеся не вскакивают с мест в жуткой панике, почему до сих пор не обрушилась крыша церкви?