Вторжение

Амин... Это, я вам скажу, умный был человек. Энергичный и исключительно работоспособный. Когда ему поручили заниматься военными вопросами, он попросил нашего советника генерала Горелова полтора-два часа ежедневно читать ему курс лекций по организации вооруженных сил, тактике и стратегии, действиям различных родов войск. Во все вникал. Бывало, вечером прихожу к нему в министерство — у него в приемной генералы томятся: «Товарищ Амин велел нам подождать, сейчас с советником занимается». А когда он стал премьер-министром, то ко мне обратился; «Дайте умного наставника по экономике».

Я Амина знал и как военного, и как государственного, и как политического деятеля. С мая 1978 года до ноября 1979-го практически дня не проходило, чтобы мы не виделись.

—

А при прежнем режиме, при Дауде, вы были знакомы?

—

Нет, нет! — категорически отвергает Александр Михайлович.— До этого нам встречаться не приходилось. Ну, разве на каком-нибудь приеме издалека видели друг друга. Нет, это было исключено.— Александр Михайлович зорко следит за тем, чтобы мы записали его слова.— Так вот, про Амина. Вышел он из среднего сословия. Знал английский язык. Русским не владел. Занимаясь в партии военными вопросами, еще до революции хорошо изучил армейские кадры. Тараки считал его самым способным и преданным учеником, был влюблен в него — это истинная правда. И доверял ему полностью, доверял, может быть, даже больше, чем самому себе. Мне рассказывали такой случай. Во время какого-то заседания на высшем уровне вдруг поступает сообщение о том, что в центре города совершено террористическое нападение на патруль ца- рандоя — местной милиции. Тараки растерялся. А Амин мгновенно проявил инициативу: «Давайте прервем наше заседание, поручите мне разобраться в ситуации и принять меры».

Да, у него были качества, заслуживающие уважения. Но при всем при этом Амин — жестокий палач. Палач! Сам он никого не убивал и не пытал, но сколько, же душ было загублено по его приказам, с его ведома! Людей расстреливали и хоронили неподалеку от тюрьмы Пули-Чархи, в районе дислокации танковой бригады. Вы спрашиваете, что это были за люди? Самые разные,. Лидеры и активисты других политических партий. Религиозные деятели. Купцы. Представители интеллигенции. Иногда достаточно было элементарного доноса, чтобы человека тут же отправили на тот свет.

Однажды мне доложили, что минувшей ночью арестована большая группа преподавателей Кабульского политехнического института, в их числе трое, женатых на советских гражданках. Я — к Амину: «Какие основания для ареста? Нельзя ли избежать возможного произвола?» Через некоторое время он перезванивает: «К сожалению, они уже расстреляны». В другой раз приходит ко мне торгпред и докладывает: ночью арестованы известные купцы. Иду к Амину: «Купцов взяли?» — «Да, товарищ посол» — «Надо их освободить» — «Вы понимаете, товарищ Пузанов, ошибки, конечно, возможны, но ведь нас окружают враги и потому надо быть очень бдительным».

Волны репрессий против парчамистов захлестнули страну уже летом 1978 года. Судя по нашим разговорам с советскими дипломатами, работавшими тогда в Кабуле, мало кто из них верил в сказку о заговоре, распространяемую официальной пропагандой. Воспринимали происходящее как жестокую борьбу : . .за власть, Все видели, как таинственно и бесследно исчезают люди: чиновники из госаппарата, торговцы, офицеры, священнослужители, студенты. В кабульских учреждениях, если речь заходила о репрессированном, употребляли выражение , из уголовного жаргона: «Ему купили билет». «Обилетили» таким вот образом тысячи людей — и не только членов партии, принадлежавших к другому «крылу». К стенке ставили по малейшему подозрению в нелояльности, по элементарному доносу. Охранка, случалось, просто хватала на улице любого прилично одетого человека и требовала за его освобождение выкуп. За отказ убивали.

Дважды, в 1978-м и в 1979-м годах, Афганистан неофициально навещал секретарь ЦК КПСС Б. Н. Пономарев. Он не скрывал своей озабоченности по поводу раскола в партии и репрессий, беседовал об этом с руководителями НДПА, призывал их к единству, к более разумной политике. Но все было тщетно. Афганские руководители ссылались на сложную обстановку в стране, на заговоры, которые будто бы повсюду плетут против них, давали туманные обещания «исправить», «учесть» и т. д.

—

Так ли это? — спросили мы самого Бориса Николаевича Пономарева, придя в его кабинет на 5-м этаже здания ЦК КПСС: 85-летний пенсионер ходит на работу в ЦК по полувековой привычке.

—