Вторжение

Первым старшим командиром, ступившим на землю Крыма в Каламитском заливе, был командир 1-й дивизии дивизионный генерал Франсуа Канробер. Едва выйдя на берег, он, став у трехцветного французского флага, обозначавшего место высадки, стал отдавать приказы адъютантам, с восхищением смотревших на своего патрона. Один из них, капитан де Молен, считал этот день лучшим событием в своей жизни.^{855}

«В половине восьмого над спокойным и безмятежным морем был подан сигнал; шлюпки с частью первой дивизии направляются в сторону суши, мой батальон во главе колонны. Прибываем беспрепятственно; лишь перед тем, как ступить на землю, нам приходится замочить ноги: шлюпки не могут достичь берега, и нам нужно выпрыгивать в воду».^{856} Преодолев около 1 500 метров, отделявших их от берега, уже через час более 6 000 человек под командованием генерала Канробера были на берегу. К часу дня на берегу уже были три дивизии и 18 орудий с передками и лошадьми. К вечеру были доставлены 50 орудий, частично палатки и разнородные припасы на 4 дня. Высадка не прекращалась и с наступлением темноты. Никаких мер по маскировке не проводилось, суда и корабли в темное время суток были освещены.

Высадившиеся на побережье войска тут же разворачивались в боевой порядок и были готовы прикрыть высадку остальных подразделений. В глубь побережья уходили стрелки. Передовые посты выставлялись в 5–6 верстах от берега, одновременно начиналась рекогносцировка.^{857} Таким образом, французская легкая пехота первой начинает активные действия в Крыму. Неугомонный Канробер тут же отдает необходимые приказы, в соответствии с которыми зуавы его дивизии занимают возвышенности на правом фланге союзных сил, начинают разведку местности на удалении от побережья. Первые радости — изобилие дичи, азартная охота за которой оглашает ружейными выстрелами окружающую степь. Первое разочарование — вместо обилия пресной воды французы обнаруживают «…повсюду слишком соленую».^{858}

По мере высадки к легкой присоединяется линейная пехота. Вскоре левый фланг союзных сил уже занимает французский 7-й полк линейной пехоты, образовав своими элитными 1-й и 2-й (гренадерской и вольтижерской) ротами линию прикрытия.^{859}

Французские пехотинцы громкими криками приветствовали живописную свиту своего командующего, контролировавшего с офицерами штаба развитие операции. Сент-Арно появился на берегу примерно в час дня. Он был весь в движении. Почти шесть часов, оставаясь верхом, проверял биваки, контролировал отправку патрулей.^{860}

Особый колорит прибавляли солдаты эскорта маршала. Это были военнослужащие корпуса спаги, три полка которого формировались в Алжире. Спаги приняли участие в Крымской кампании в качестве конвоя Сент-Арно. Маршал, помня о своём «африканском отечестве», пожелал составить свой эскорт из людей, обычаи и костюм которых он любил и которые напоминали о дорогом и близком ему. От всех трёх полков в апреле 1854 г. были выделены люди, составившие эскадрон из 70 человек (в основной массе добровольцы из 3-го полка) во главе с лейтенантом Полем де Моленом. После смерти своего главнокомандующего спаги эскортировали его преемника — генерала Канробера. Они были первым кавалерийским подразделением французской армии, вступившим на крымский берег, но непосредственного участия в больших сражениях за Крым не принимали, за исключением нескольких мелких стычек.

Вопреки бытующему повсеместно мнению, что эти солдаты в экзотической униформе были не более чем украшением штаба французского главнокомандующего, спаги прекрасно справлялись и с ролью разведки, и не менее успешно выполняли задачи военной полиции.^{861}

Французский главнокомандующий чувствовал прилив сил и, казалось, болезнь отступила. Для него это был пик славы: он вспоминал, что в этот же день, 14 сентября 1812 г., Наполеон вступил в Москву и вот теперь он в этот же день ступил на землю Российской империи.^{862}

Британцы, начавшие высадку в 8 часов (или в 8.30)^{863}, были явно обижены на своих французских союзников, когда поняли, что те опередили их с высадкой на берег Крыма.