Вторжение демонов (СИ)

Понимающе улыбнувшись, брат, сообщив, что ему пора на смену в караул и что меня искала мама, тоже покидает меня. И я, еще раз перепроверив всё необходимое для ритуала, отправляюсь в свою комнату, где ожидает лира Маргарет.

Я давно хотела поговорить с мамой насчет их отношений с отцом, но все времени не было. Теперь же я решительно настроена исправить собственное упущение. Ждать, как советовал брат, времени нет. Я должна помочь родителям наладить отношения до того, как в наш мир придут демоны.

А вот после, я планировала предпринять еще одну попытку переубедить Киана, хотя и понимала что скорее всего у меня не получится. Если мой упрямый арвиец что-то вбил себе в голову, переубедить его практически невозможно. Остается надеется, что я справлюсь с задуманным и Киан не окажется лицом к лицу с палачом.

Глава 20

Прошло не больше трех часов, как необходимое число добровольцев было набрано. И так как всё для проведения ритуала было уже подготовлено, откладывать не стали.

Ритуальный кабинет, что еще недавно казался просто-таки огромным, еле смог уместить в себя тридцать пять рослых, хорошо сложенных арвийцев, добровольно вызвавшихся для проведения ритуала пробуждения.

В основном передо мной стояли взрослые, наполовину раздетые мужчины. В хорошей физической форме, с бесстрашием в глазах и твердой решимостью.

Киан был самым юным из вызвавшихся, но он не уступал арвийским воинам ни в чем. Я чувствовала настрой мужа: он был спокоен, собран и готов идти до самого конца.

Еще раз тяжело вздохнув, опускаю взгляд в книгу и в сотый раз пробегаю глазами по заученному заклинанию. Таким образом я пытаюсь успокоиться и настроиться на ритуал.

Я злюсь на Киана за его упрямство, но одновременно с этим восхищаюсь его самоотверженностью.

Каждый из вызвавшихся арвийцев был достоин самого искреннего восхищения. Все они, включая Лайсена Рендена, стоящего рядом с моим мужем, приняли непростое решение ради спасения нашего мира.

Как только в кабинете появляется ректор Фульстрон, понимаю, что пришло время, возможно, если не самой неприятной части, то не многим приятнее. Стоит ректору оказаться рядом, я беру в руки заранее подготовленный ритуальный кинжал и протягиваю ему.

Приняв из моих рук кинжал, ректор смотрит на меня в ожидании. До этого момента он не знал, где именно, точнее, на чём ему придется выводить руны.

— Вы должны нанести вот эти руны, – подвинув раскрытую на нужной странице книгу к ректору, тихо произношу. – В точном порядке.

Внимательно изучив и осознав, на ком именно ему придется не просто чертить, а вырезать руны, ректор, не сдержавшись, ругается.

И винить его сложно. Я сама бы просто не смогла выполнить необходимое. Одно дело сделать надрез на собственной ладони, и совершенно иное – причинить боль другому.

Бросив на меня тяжелый взгляд, уже не молодой арвиец хмуро спрашивает:

— Они об этом знают?

Отрицательно качаю головой. Не знают, даже Киан не знает. У меня язык не повернулся ему об этом сказать. Я до последнего надеялась, что смогу переубедить его. Но увы, муж оказался даже упрямее, чем я предполагала.

Разговор с мамой, которая тоже отличается упрямством, прошел куда легче, чем с арвийцем. Киан даже слушать мои возражения отказался, упрямо настаивая на исполнении своего обещания отомстить палачу за мои страдания.

Приняв мой ответ, ректор поворачивается к смотрящим на нас в ожидании мужчинам и громко, без лишних предисловий говорит:

— Мне предстоит вырезать на ваших телах руны.

Смотрю на арвийцев с опаской, ожидая увидеть недовольство или хотя бы волнение, но нет, они спокойно продолжают смотреть на спускающегося к ним ректора.

Когда ректор Фульстрон начинает вырезать на теле первого мужчины руны, я вся сжимаюсь. Могла бы и вовсе покинула помещение, в котором с каждой минутой всё отчетливее ощущался запах крови.

«Всё хорошо, Дайяна, не нужно так бледнеть», — голос Киана раздается в тот самый момент, когда я начинаю всё чаще поглядывать на выход.

«Откажись, пока не поздно», — найдя его взглядом, мысленно прошу. Практически молю.

«Нет, — следует ожидаемый ответ. – Я буду в порядке, не стоит беспокоиться».

Упрямство арвийца вызывает у меня негодование, столь сильное, что когда к Киану приближается ректор для нанесения рун, не отвожу взгляда.

Вот ректор проводит над окровавленным кинжалом рукой, и он вновь становится чистым. После чего заходит за спину моего мужа и начинает вырезать руны.

Я смотрю в глаза Киана, пытаюсь настроиться на его чувства, желая разделить его боль, как когда-то поступил он, но… ничего. Муж наглухо закрылся, не давая мне даже отдаленно узнать, насколько ему больно.

Киан, как и предыдущие до него арвийцы, не произносит ни звука, за все время, что ректор режет его тело, подготавливая для ритуала. Но я, не сумевшая отвести в этот момент взгляда, мучаюсь угрызением совести, страдаю, видя, как на идеальном теле моего мужа появляются довольно глубокие порезы.

«Я в порядке… Правда», — говорит Киан, когда я украдкой, думая, что никто не заметит, утираю слезу.

«Нет… тебе больно…» — шепчу в ответ.