Вторжение демонов (СИ)

«Когда тебя пытал палач, мне было куда больнее, Дайяна. А эта боль, скорее, незначительное неудобство. Не больше».

Понимаю, что он говорит это, чтобы успокоить, что на самом деле ему не может не быть больно, ведь порезы глубокие, и их много, и всё же… мне становится чуточку легче.

Когда на всех тридцати пяти мужчинах нанесены руны, я обращаюсь к вернувшемуся ректору:

— Вы должны уйти.

— Я хотел бы остаться, – кладя кинжал рядом со мной, твёрдо произносит ректор.

— Нельзя, вы можете пострадать, – вздохнув, отвечаю. – Здесь должны остаться только те, чью кровь я собираюсь пробудить.

— А как же вы, лира? – хмурится ректор Фульстрон. – Вы не пострадаете?

— Я не арвийка. Со мной всё будет хорошо, – говорю абсолютную правду.

— Хорошо, – нехотя соглашается мужчина и, в последний раз оглядев гордо стоящих арвийцев, терпеливо ждущих начала ритуала, кивнув им в знак признательности и пожелав мне удачи, идёт к выходу.

Стоит ректору уйти, я произношу «Сопремэ», запечатывая вход в ритуальное помещение. После чего, посмотрев на мужчин, спрашиваю:

— Вы готовы?

В ответ мне просто кивают. Все тридцать пять. И я, бросив взгляд на Киана, поймав его ободряющую улыбку, начинаю ритуал.

Стоит начать произносить вслух слова заклинания, в помещении начинает заметно холодать. Но я изо всех сил сосредотачиваюсь на заклинании, стараясь не замечать изменений и того, как кожа покрывается мурашками.

Мне нельзя отвлекаться. Одно неправильно произнесенное слово может всё испортить.

Продолжаю произносить заклинание даже тогда, когда меня оглушают стоны-рыки арвийцев. Я запрещаю себе думать и беспокоиться о Киане. От меня зависит исход ритуала, жизни доверившихся мне арвийцев, и я обязана правильно закончить начатое.

В какой-то момент я явственно начинаю ощущать, как часть моей магии, отделившись, вливается в образовывающийся рядом мощный поток энергии. Спустя мгновение, он, обойдя меня, устремляется к арвийцам, впивается в их тела, заставляя тех почти беззвучно хрипеть от боли.

Произнеся последние слова заклинания, чувствуя, как меня сотрясает от напряжения и усталости, хватаюсь за постамент и только потом, продышавшись, поднимаю взгляд на корчащихся от невыносимой боли мужчин.

И не замечаю, как начинаю плакать. От пронзившего сердце сострадания и вины…

Их лица искажены от боли… Кто-то лежит на полу, кто-то стоит на коленях, ни одному не удалось устоять на ногах.

То, через что сейчас проходили арвийцы, можно было назвать агонией. Они испытывали страшную боль, но не позволяли себе кричать в голос.

Их ломало, выгибало так, что я отчетливо слышала хруст костей, но они не кричали… Только хрипели, стиснув изо всех сил челюсть.

Посмотрев на мужа, не сдерживаю всхлипа и тут же зажимаю себе рот обеими руками. Мне кажется настоящим кощунством страдать вслух, тогда как арвийцы, те, кто проходит через ужасные муки, хранят молчание.

Киан стоял на коленях, уперевшись руками в пол, а его спина была неестественно выгнута дугой. Вытекающая из порезов кровь только добавляла ужаса этой картине.

Это было действительно ужасно… столь ужасно, что, не выдержав, я прикрываю глаза.

Не могу сказать, сколько это длилось, мне казалось, что не меньше часа точно. И все это время я простояла с закрытыми глазами. Больше не смогла заставить себя смотреть. Отчего-то мне казалось, что арвийцы тоже не хотели бы, чтобы их в такой уязвимый болезненный момент видел кто-либо.

Глаза я открыла только тогда, когда единственным раздающимся в помещении звуком осталось частое дыхание арвийцев. И вот после этого, четко ощущая, что ритуал пробуждения завершен, я сняла запирающее заклинание, впуская внутрь взволнованных людей, а сама на дрожащих ногах направилась к лежащему на полу мужу.

— Киан, – осторожно касаясь измученного лица, пытаясь держаться, шепчу.

И он открывает глаза, а я, еле сдержав крик, но не сумев сдержать порыв, отшатываюсь. Кровавый взгляд, так напоминающий взгляд Повелителя демонов, пугает так сильно, что на мгновение я вижу перед собой его, не мужа. Ужасного и готового убивать демона. Но, быстро вспомнив, кто передо мной, взяв себя в руки, возвращаюсь на место.

— Так… сильно изменился? – хрипло спрашивает Киан, заметивший мою реакцию.

— Твои глаза… они сейчас светятся красным, – выдавив из себя жалкую улыбку, отвечаю.

— Прости, что напугал… — в голосе мужа отчетливо слышны досада и раскаянье, от которого мне становится еще больше стыдно за свою реакцию.

— Нет. Не извиняйся, – накрыв рот парня ладонью, перебиваю. – Это ты прости за мою реакцию…

— Как он? – рядом с нами оказывается Ашер. И вот брат, заметив изменения в Киане, принимает их куда спокойнее меня. Даже виду не подает, что что-то изменилось. – Встать сможешь? – спрашивает он моего мужа, поняв, что тот в сознании.

— Да, – без труда принимая сидячее положение, отвечает Киан. После чего его кровавый взгляд смотрит в сторону других пробужденных. Которые, к слову, теперь тоже имеют кровавый оттенок глаз.

— Чувствуешь какие-нибудь изменения? – не удержавшись, любопытствует Ашер.