Вторжение кочевников

Я почувствовал его удивление и огляделся по сторонам. У всех посетителей и работников таверны поднялось настроение. Только я не проявлял поросячьего восторга, хотя артист заслуживал похвалы и сделал свою работу на «отлично».

– Ты великолепно сыграл, прекрасно спел и не испортил ни одной ноты! – сказал я ему, сопроводив сказанное лёгким поклоном.

– Но…

– Но песня оказалась весьма легкомысленной, а человек, который хочет воспитать свою дочь правильно, счёл бы её даже вредной. – пояснил я.

– О! – улыбнулся менестрель и подмигнул мне. – Я понимаю, о чём ты, но ты ещё слишком молод, чтобы воспитывать взрослую дочь. Так в чём же дело?

В его голосе сквозила ирония и в то же время интерес.

– Я вижу, что ты мастер своего дела! Эта песня совсем не твоего уровня, да и мне бы хотелось услышать из твоих уст что-нибудь более серьёзное.

– Вот как?! – менестрель был заинтригован. – А ты у нас оказывается ценитель музыки?!

Я проигнорировал его иронию и спокойно ответил:

– Вроде того.

– Тогда выложи на стол одну серебряную монету, и я удивлю тебя старинной балладой, которую держу для самого короля!

Я посмотрел ему в глаза. Это был вызов, вызов в первую очередь самому себе. Менестрель собирался прыгнуть выше собственной головы.

Моя рука сама потянулась в кошелёк, пальцы извлекли на свет серебряную монету, я со стуком припечатал сверкающий кругляш к деревянной поверхности и оставил её на столе перед дерзким артистом.

Глаза менестреля сверкнули, и он решил поднять ставку:

– Если смогу удивить тебя, то буду сидеть за твоим столом!

– Идёт!

Менестрель повернулся к посетителям и громко заявил:

– Друзья! Я спою для вас редчайшую, древнюю балладу о городе, который мог бы соперничать в своём величии со столицей Кварта. Вы услышите песню, которую я берегу для самого короля.

– Да-а! – шахтёры были в восторге.

Длинноносый артист провёл пальцами по струнам, извлекая нежный звук из своего инструмента и голоса стихли.

– Приготовьте ваши денежки, друзья! Баллада начинается!

Мелодичный перебор лютни завораживал с первых аккордов, из неё лились божественные звуки, наконец, лютня дрогнула, притихла и уступила место голосу менестреля: