Вторжение, которого не было

По другую сторону пролива были поставлены оборонитель­ные минные поля — вплотную к берегу — и боковые заграж­дения у вводов в гавани. В спешном порядке были усилены береговые батареи, защищающие порты и Па-де-Кале, но же­лание вице-адмирала Бертрама Рамсея, командующего оборо­ной Дувра, установить дальнобойные пушки для использования против врага во Франции осуществлено не было. Впрочем, при­вели в боевую готовность единственное доступное 356-мм ору­дие. План морского ведомства основывался на своевременном использовании местных военно-морских сил, которых обеспе­чивали свежей информацией патрульные эсминцы, служба на­земного наблюдения и воздушные патрули, следящие за порта­ми противника. Надежды возлагалась также на получение пре­дупреждения от “судов-ловушек”, снабженных гидролокаторами, и от прибрежной линии дрифтеров и моторных лодок, обору­дованных радиостанциями и сигнальными ракетами. Первона­чально предполагалось, что эсминцы, располагавшиеся ближе всего к угрожаемой зоне, должны немедленно контратаковать, чтобы предупредить высадку. Если бы эта атака потерпела не­удачу, следующая попытка сорвать десантирование была бы отложена до сосредоточения значительных сил, состоящих из крейсеров и эсминцев и максимально прикрытых самолетами-истребителями.

При благоприятном ходе событий перехват мог быть осуще­ствлен в пределах нескольких часов и даже, в лучшем случае, в пределах нескольких минут. Соединения крейсеров и эсминцев, дислоцированные в Ширнессе и Гарвиче, могли развернуться у входа в Канал в течение двух часов, а через пять часов передовые силы могли быть усилены кораблями из Хилла. Если бы в море вышли тяжелые немецкие корабли, было бы принято решение о [93] вступлении в бой линкоров, но управлять большими кораблями на ограниченном пространстве неудобно, и моряки всецело про­тивились этому. По существу, морское ведомство уповало на везе­ние и не давало никаких гарантий того, что враг не доберется до берега вообще без боя.

Армия без танков и пушек

Многое в предстоящем сражении зависело от армии, но воо­руженные силы Метрополии под командованием генерала Эд­мунда Айронсайда, хотя и имели избыток личного состава, были очень ограничены в материальной части. Первой задачей Айрон­сайда, как он ее видел после Дюнкерка, было “помешать врагу поднять мятеж и вырвать пушки из страны”. Его оперативный план, составленный на основе требований Генерального штаба, был предложен для рассмотрения 25 июня. Основой стратегии Айронсайда были оборонительные позиции, начинающиеся у по­бережья и прикрывающие так называемую “Линию Генерального штаба”, защищающую Бристоль, Центральные графства и Лон­дон. Сейчас строительство противотанковых укреплений на этой линии только начиналось.

В глубине страны создавался маневренный резерв, кото­рому отводилась главная роль в организации контрудара против закрепившегося на берегу врага. Задержать противника — вот самое большее, на что были способны передовые оборо­нительные позиции, на которых были развернуты 786 поле­вых пушек, и “Линия Генерального штаба”, куда следовало доставить 167 противотанковых орудий. Но и подвижные силы, состоящие из 2-й бронетанковой дивизии, базирую­щейся в Линкольншире и имеющей в своем составе только 178 легких танков, вместо положенных по штату 213 сред­них и 108 легких, и из 1-й бронетанковой дивизии (которая вернулась из Франции, сохранив лишь 9 средних танков), располагающейся в Суррее, были ослаблены. К концу июня количество танков в последнем из названных формирований удалось довести примерно до 80 средних и сотни легких тан­ков. Кроме того, в состав дивизии была передана 1-я танко­вая бригада, имеющая 90 тяжелых (пехотных) танков “матильда” (правда, вместо 180, положенных ей по штату). В [94] результате 1-я бронетанковая дивизия оказалась самой мощ­ной ударной силой сухопутной армии Великобритании.