Вторжение. Смерть ночи

Мы поспешили дальше. Я всё ещё шла впереди, и вполне уверенно, считая, что, если колену не дать остыть, с ним всё будет более или менее нормально, и хотя иногда в нём вспыхивала острая боль, её можно было терпеть. Мы шли всё вверх и вверх, поднимаясь пока что в сторону лагеря партизан, но обходя его стороной и держась ближе к утёсам. Всё ещё были слышны иногда залпы оружейного огня, а теперь, когда мы находились ближе к лагерю, до нас доносились и крики. Поддерживать колено в тёплом состоянии мне не составляло ни малейшего труда: я разгорячилась вся, с головы до ног, и отчаянно потела. Мы уже добрались до густого леса, и вскоре бежать станет невозможно, но я старалась не терять темпа. Но сочетание темноты, усталости, паники и густых зарослей превращало каждый преодолённый метр в пытку. Я то и дело на что-нибудь натыкалась, вскрикивала от боли и разочарования, снова ударялась коленом. Наконец, когда перед нами возникло очередное упавшее дерево, я не смогла через него перебраться, у меня просто не осталось сил... И я встала перед ним, тихонько всхлипывая, как какой-нибудь трёхлетний малыш.

— Давай! — сказал Гомер, подходя ко мне сзади и толкая в спину.

Думаю, он тоже был слишком уставшим, чтобы проявлять сочувствие.

Я шагнула вперёд, кое-как перелезла через ствол, который и толстым-то не назовёшь, и зашагала дальше.

Через полчаса мы наконец добрались до скальной гряды, а то мне уже начинало казаться, что каким-то чудом мы проскочили мимо неё, хотя географически это было невозможно. Видимо, я просто не осознавала, насколько медленно мы продвигаемся. Я приветствовала скалы, как какого-нибудь старого друга, и на мгновение прислонилась к большому камню, чтобы ощутить щекой его прохладу. А потом медленно, утомлённо выпрямилась, как старая леди, и заставила себя шагать дальше. Идти было всё так же трудно, потому что во многих местах деревья росли вплотную к каменной стене. Но теперь, по крайней мере, стало ясно, что мы на верном пути и движемся к конкретной цели. От этого в нас появилось нечто вроде целеустремлённости, пусть даже в конце пути нас никто не ждал.

Около часа ночи мы наконец увидели старое побелевшее дерево, сиявшее в слабом лунном свете, точно призрак. Рядом с ним никого не было. Я села по одну сторону ствола, прислонившись к нему, Гомер — по другую. Мы не произнесли ни слова, мы просто ждали.

10

Небо на востоке чуть заметно посветлело. Или это только чудилось? Я много раз в жизни наблюдала рассвет, но никогда — с таким удовлетворением. Гомер спал слева от меня, открыв рот и слегка похрапывая. Глаза у меня опухли, а если бы кто-нибудь в них заглянул, то увидел бы, что они мутные и пустые. Я вяло огляделась по сторонам. Лёгкий ветерок шевелил листья деревьев, заставляя их вздрагивать и перешёптываться. В буше передо мной где-то треснула и упала ветка. Звук показался неожиданно громким, хотя я и не расслышала, как ветка ударилась о землю. Какая-то крупная птица, похоже белая сова, шумно промчалась над скалой.

А потом я отчётливо услышала человеческие шаги, ошибиться тут было невозможно. Только коровы ходят так же тяжело и целеустремлённо, как люди, но коров в густом буше быть не могло. Мне стало плохо от страха и надежды. Я потрясла Гомера за плечо. Когда он зашевелился, просыпаясь, я наклонилась и зажала ему рот ладонью. Гомер что-то проворчал, а потом, как я поняла по его внезапно напрягшемуся телу, проснулся окончательно.

Мы сидели ожидая, застыв от страха. Двинуться с места, не нашумев, нам бы не удалось. Шаги всё приближались. Я встала и согнулась, готовая бежать. А потом рассмотрела фигуру, метавшуюся между деревьями. Это была Фай. Я протянула к ней руки, но она даже не взглянула на меня.

— Они за мной гонятся! — выдохнула Фай.

Последовала жуткая пауза, а потом Гомер быстро спросил:

— Сколько?

— Не знаю. Может, всего один. Мне жаль...

Мы повернулись к бушу и насторожились и тут же услышали шаги, более лёгкие, чем шаги Фай, менее уверенные, менее целеустремлённые.

— Мне так жаль, — повторила Фай. — Я старалась изо всех сил... — Её голос был низким и неживым, он ничего не выражал.