Вторжение в Московию

Подьячие московских приказов несколько дней были завалены работой, подсчитывая трупы неприятеля. А их всё свозили и свозили со всех сторон и сбрасывали в огромные могилы. В росписи потерь царевича, отправленной на Москву, указали свыше одиннадцати тысяч убитыми. Из них только запорожцев было не менее семи тысяч. А вперёд росписи на Москву угнал с сеунчем[23] Михаил Шеин, войсковой голова из полка Василия Шуйского. Он гнал лошадей и знал, что не только везёт Годунову весть о победе, но и едет за своим окольничеством… Уж такова была тогда традиция…

Мстиславский же пошёл по следам разгромленного царевича, подошёл к Рыльску и обложил его. К тому времени Юшка уже сбежал оттуда в Путивль. В городе же был другой воевода, князь Григорий Роща-Долгоруков, не менее упрямый, чем сам Фёдор Иванович. Долгоруков в числе первых воевод целовал крест царевичу. Осознавая, что назад пути нет, он заперся в городе. И ни жители Рыльска, ни служилые не поддались на уговоры Мстиславского сдаться на милость Годунова. Они были напуганы погромом Комарицкой волости карательными отрядами из Москвы. Те прибыли в волость с собаками и егерями и перевешали по многим деревням всех — от мала до велика.

Фёдор Иванович Мстиславский был уже в годках, умудрённый жизнью. Как глава Боярской думы он брал на себя порою много в государевых делах. Вот и сейчас, простояв две недели под строптивым городком, он своевольно двинулся к Москве, чтобы там распустить до лета войско.

* * *

В это время через Путивль несколько дней разрозненными группами шли полки разбитого войска царевича. Они уходили за российские рубежи. Там исчезли и запорожские казаки. Сам же Юшка засел в крепости на воеводском дворе, никого не пускал к себе. И управление его войском взяли на себя Тышкевич и Бучинский, его ближайшие советники. Первым делом они выслали дозорных наблюдать за передвижением Мстиславского. И когда те донесли, что большой воевода пошёл назад, вглубь Московии, они стали устраиваться на зимовку в Путивле.

В ротах наёмников оказалось немало раненых, появились больные. И у войсковых капелланов, Николая Цыровского и Андрея Ланиция, прибавилось забот. Подкинул их и царевич. Он как-то вызвал капелланов к себе в крепость.

— Господа, патер Савицкий приставил вас к войску для духовных бесед и таинств исповеди. Что вы делаете, весьма усердно. Войско войском, но и я желаю видеть вас у себя чаще!.. Прошу также оказать помощь в просвещении моего народа. Правда восторжествует, господа! И я, как на то указано волею небес, буду царствовать по смерти моего брата, великого князя Фёдора Ивановича… Да, да, указано, — задумчиво добавил он.

Тем временем дворовые холопы накрыли стол. На обед к царевичу пригласили Тышкевича, Бучинского и Меховецкого. К столу пожаловал и князь Василий Мосальский с воеводой путивльского гарнизона Юрием Беззубцевым. Царевич, продолжая изливать свои планы капелланам, прошёл с ними к столу, наигранно удивился: «Как — уже вино и жаркое подали!»…

В разгар застолья в горницу вошёл дворецкий Григорий Микулин и доложил: «Государь, пришли вести: в Белгороде восстали служилые, повязали воевод и прислали их сюда! На твою милость, государь!»

— Веди! — крикнул царевич, вскочил с места и бросился было к двери, но одумался, вернулся и опять уселся в кресло.

За столом стало тихо. Все ждали появления пленников, гадая, кого же увидят на этот раз.

В горницу опять вошёл дворецкий. За ним вошёл подтянутый молодой человек с курчавой бородкой и румянцем на щеках. Вошёл и ещё один, среднего роста, обыкновенной наружности, но в ярком парчовом кафтане.

— Ваша светлость, — обратился дворецкий к царевичу, — позвольте представить чашника князя Бориса Лыкова и думного дворянина Гаврилу Пушкина!

Да, это были белгородские воеводы Лыков и Пушкин. Они молча настороженно уставились на царевича, уже наслышанные всякого о нём…

— Господа, прошу к столу!.. Прошу, прошу! — доброжелательно заговорил тот и показал жестом на лавку. — Будьте у меня гостями! Я рад принимать вас, хотя вы здесь не по своей воле!

Воевод усадили на краю стола. И Микулин поднёс от имени царевича кубок вина сначала Лыкову: «За здоровье великого князя Димитрия Ивановича!»

Лыков встал из-за стола, на мгновение встретился взглядом с Мосальским. Тот сочувственно качнул головой, как-то непонятно, но уж больно выразительно. И князь Борис не стал колебаться: принял кубок, поднял его за здоровье великого князя Димитрия, выпил и низко поклонился самозванцу. Его примеру последовал и Гаврила Пушкин.

Царевич повеселел, отпустил воевод, но приказал им завтра же пожаловать к нему в замок, как называл он захудалую крепость вот здесь, в Путивле, на окраине Московии.