Вцепления и срывы

Они грохнули смехом втроём.

Мама вытянула сквозь смех губы и почмокала ими в сторону Насти. Та ответила тем же. Пахнет в комнате ногами, влагалищами, салатами, яичницей и жареной картошкой. Лада начала оживлённо говорить маме и бабушке. Те лица сморщили, закатились смехом. Таня прикрыла рот и нос ладонями и смотря на них, пролепетала с ужасом:

— Что то будет. Что — то точно будет.

Настя услышала это и спросила со страхом:

— Что будет?

— Не знаю, но что то будет.

Вдруг раздались у мамы ногтевые щелчки, а пальцы пошли друг за дружкой распрямляться:

— Срываюсь.

Таня хлопнула по голой ляжке:

— Блядь, я же сказала, а.

Все завизжали. Радость сменилась тут же испугами.

Бабушка воскликнула:

— Не успели даже третий раз перецепиться, срывы пошли.

Зарычало у мамы влагалище, замычали груди:

— Сейчас сорвёт, сейчас сорвёт.

И забегала с визгом по комнате.

Лада крикнула:

— Пошло крутить милую.

Ругнулась бабушка:

— Блядь, вечно нас начинает срывать. Что за хуйня?

Лада сказала:

— Только бы мне не сорваться. Только бы мне не сорваться.

— Этого ещё не хватало, — произнесла бабушка, — я даже представить не могу, что тебя может сорвать.

Раздались два детских голоса Аишы и Гузели:

— Мама, не срывайся, мы просим тебя.

Таня крикнула:

— Ну всё. Пошло, — и махнула рукой.

Бабушка прокричала Ладе:

— Вот как бы меня не сорвало. Это будет да. Это будет кошмар.

Лада произнесла, глядя на бегающую маму:

— Надеюсь, меня не сорвёт, надеюсь, меня не сорвёт, — и замахала подолом короткого платья, оголяя то и дело половой лобок и губы.

Уставилась бабушка на маму и крикнула:

— На цыганочку бедная перешла. Как прокручивает её, как прокручивает, — после чего завизжала вместе с ней долго-предолго. Раздался среди какофонии и крик Лады:

— Срывы, срывы.

Уставилась Таня на Ладу и увидела, что та переменилась в лице. Она первый раз увидела её такой напуганной.

— Держись, — крикнула бабушка.

Завизжали её две дочки сидящие рядом. Настя включилась с кровати в этот писк, наполненный страха. Лада заматерилась. Выскочили из пола её ногти с такой силой, словно пробки шампанского. Завизжали по свинячье её влагалище и груди. Она вскочила и забегала вместе с мамой под визг своих двух дочек, под визг Насти, под матерную брань Тани и ласковые слова бабушки.

— Как хуячит милых, как хуячит, — провопила Таня, расширив глаза.

Мама встала на раскоряку. Заходила туда и сюда жопа. Глаза выпучились, глядя на Таню:

— Блядь, сука, как меня на хуй крутить, Танька гляди. Глядииииии ааааааааа, ёбаный в рот как меня на хуй крутит.

— Мамочки, мамочки, мамочки, — начала вскрикивать то и дело Лада, бегая по комнате вприпрыжку, — как меня крутит, ух, ах, ой, ай.

Проорали дочки:

— Мама, держись.

— Держись, — крикнула Настя своей маме.

Таня прорычала:

— Сейчас нас всех посрывает, как сук ебучих. Не успели даже нормально повцепляться, как всё пошло. Да блядь сука, — и хлопнула с досады по голой ляжке.

Раздались следующие ногтевые щелчки. Таня уставилась на бабушку, сморщила лицо и закричала:

— Неееет, — после чего замолотила быстро пятками, вышибла вонзённые ногти и накинулась на ноги бабушки, обняв крепко голени.

— Держи меня Таня, срываюсь. Аааа.

— Держу, бабушка, держу.

Запищали Аиша, Гузель и Настя.

Таня проорала:

— Как всё серьёзно, как всё серьёзно.

Мамы спутались ногами и упали посередине комнаты, начав пытаться распутываться.

Смотрят на происходящее дочки и пищат в три голоса. Мама Оля потащила Ладу в другой конец комнаты. Та упёрлась ладонями, но руки скользят. Ползёт мама к окну спиной вперёд, кряхтит, а Лада дрыгается, пытаясь выпутать ноги и ухватиться одновременно руками на полу хоть за что то. Они остановились у окна и стали хлопать по голым ляжками и орать. А груди их мычат и визжат. Рычит влагалище мамы, а у Лады визжит свинушкой. Кричит бабушка, кричит Таня, глядя на её испуганное лицо. Визжат дочки в три голоса. Затем сорвало Гузель пяти лет. Она забегала с визгом по комнате. Следом сорвались одновременно Аиша и Настя и втроём то же спутались ногами в единый ножной голый клубок.

Бабушка закричала:

— Танька, срываюсь, держи, а то дел наворочу, ещё хуже прежних.

— Держу, бабушка, держу.

Обхватили ноги мама с Ладой и пытаются разжать. Сидят рядом спутанные ногами дочки и то же пытаются распутаться.

— Давай, давай, давай, — запищала тонко мама.

Несётся по дому многоголосье. Длинные голоса на фоне коротких, обрывочных визгов. Смешались детские и женские голоса. Только мат перемат стоит. Накалилась в комнате обстановка до горячего взрывного коктейля. Пышут жаром разъярённые вагины. Визжат и мычат груди. Рычат влагалища, а у Аишы и Гузели визжат поросятками. Раздаётся скотный двор на фоне визгов.

Таня уставилась на бабушку и молвит:

— Не срывайся, не срывайся.

— Не могу, срывает.

Таня принялась чмокать голени бабушки:

— Я прошу тебя родная, только не срывайся.

— Не могу, Танечка, срывает.

Раздался ещё щелчок пальца.

— Нееееет, — проорала Таня причудливым голосом.

— Как срывает меня, Таня, как срывает. Это будет всё, это будет пиздец, если я сорвусь, и ты меня не удержишь.

— Я удержу тебя бабушка, удержу.