Вуаль лжи

— Ого! А кто же тогда?

— Похоже, никто понятия не имеет. Впрочем, Филиппа знала, что он самозванец. И пыталась это утаить. Потом вмешался шериф, и… короче, было решено выкинуть ее из дому. Даже их брак не был законным, и сейчас она осталась вообще ни с чем.

— О, хозяин! Прямо как у вас!

— Угу. Так что, наверное, вот почему я ей сочувствую. А может… — Он обернулся к двери, словно мог увидеть Филиппу сквозь деревянную створку. — Ну, я… — При виде выражения на лице мальчишки Криспин решил, что нет необходимости делиться с ним всеми мыслями и подозрениями. — Короче, для тебя есть поручение. Приглядывать за ней в мое отсутствие.

— Ну, это мы с удовольствием… сэр!

Криспин спустился по лестнице и чертыхнулся на порыв ветра. Оглядел Шамблз в обе стороны. У входа в мясные лавочки с громадных крючьев свисали освежеванные, потрошенные, обезглавленные туши без передних ног. Чем-то напоминает его нынешнее состояние.

Итак, что он собирается предпринять по поводу этих чужеземных злодеев? И как быть с реликвией? А еще — святые угодники! — у него теперь на руках и Филиппа! Шериф до сих пор считает ее повинной в убийстве, но Криспин уверен в обратном. Или, может, нежные чувства застили ему глаза?

Приятная боль залила грудь при мысли о манящей уступчивости и мягкости Филиппы. Он посмотрел вверх, на окно. Тут в голове всплыли картинки его признаний, отчего его пробил холодный пот.

Он как бы ненароком коснулся пазухи, под которой прятался мандилион. Криспин не верил в силу таких вещей. Он знал о весьма прибыльной торговле реликвиями и о том, с какой легкостью их подделывали. Разве здесь что-то другое? А впрочем, это можно проверить. Достаточно намеренно солгать в присутствии этой тряпочки.

Нет ничего проще. Врать ему приходилось далеко не раз и не два, чтобы свести концы с концами. Просто очередное средство для достижения цели, инструмент вроде кинжала или шпаги.

Он направился вверх по улице, раздумывая, о чем бы ему соврать и кому. Тут Криспина окликнул один из лавочников:

— Заходите, сэр! Лучшее мясо во всем Лондоне, если, конечно, не считать лупанаров Саутуорка! — Он расхохотался над собственной сомнительной шуткой, и Криспин к нему обернулся. — О, мастер Криспин! Я и не заметил, что это вы.

— Мастер Дикон, — ответствовал Криспин. — Мне отлично известно, чем потчуют в Саутуорке, — добавил он с кривой ухмылкой. — А чем вы сегодня порадуете?

Дикон похлопал телячью ногу, висевшую на крюке.

— Говоря по правде, могло быть и получше. Вот здесь, к примеру, многовато жил да хрящиков. Годится скорее для похлебки, чем на жаркое, хотя я все же попытаюсь ее сбыть по хорошей цене. И конечно же, вам тоже могу предложить хорошую цену.

Криспин внимательно посмотрел на мясника.

— Вас и вправду не смущает, что вы мне рассказали? — спросил он, понизив голос. — Насчет хрящиков и так далее?

Дикон призадумался.

— М-да… Пожалуй, другому бы человеку я такое и не стал бы говорить, но вот с вами я всегда старался быть честным.

— Точно? Или, скажем, вас вдруг потянуло мне все выложить?

Мясник смущенно улыбнулся:

— Даже не знаю, сэр. Да и как можно заранее предвидеть?

Криспин кивнул, так и не удовлетворившись ответом. Он поблагодарил мясника и продолжил свой путь вверх по улице, которая неизбежно выводила его к Ньюгейтской тюрьме.

Вообще-то он и не собирался сюда заходить, однако при взгляде на крепостные стены и воспоминании о стражниках и темницах ему в голову пришла одна любопытная мысль.

Глава 19

Криспин легкой походкой шел по сумрачным коридорам, обмениваясь кивками со стражниками, которые знали о его нелегких — если не сказать болезненных — отношениях с Саймоном Уинкомом. Одно это давало ему право на свободное перемещение по Ньюгейту, хотя он с удовольствием выбрал бы себе иной способ времяпрепровождения. Обычно Криспин заходил сразу к Уинкому, который располагался в северной башне, но вот сегодня он решил проглотить чувство омерзения и направился к камерам, каждая из которых была наглухо заперта. Сводчатые потолки, черные чугунные петли двойной, а то и тройной прочности, накрепко привинченные к тяжелым дубовым дверям. Кое-где в створках были проделаны небольшие зарешеченные смотровые оконца, хотя в остальных случаях и этого не имелось — что лишь подчеркивало мрачность и унылость этого средоточия утерянной надежды.

Криспин миновал проход, подсвеченный лишь редкими смоляными факелами. Все двери закрыты, кроме последней, в самом конце галереи. Одна камера свободна.

Рядом стояла поганая тележка, полная соломы, которая служила заключенным равно как постель, так и отхожее место. Криспин стрельнул глазами в оба конца безлюдного коридора — и нырнул внутрь, где царил холод из-за не-заделанного узенького окошка-бойницы. На случай, если узник все же сумеет протиснуться в эту щель, она была забрана решеткой. А если он каким-то невероятным образом исхитрится преодолеть и эту препону, то его ждало падение с высоты четырех этажей — хотя свобода через смерть нередко была куда более предпочтительным выбором, нежели томление неопределенностью в узилище.