Вуду

– Сегодня накупаетесь, а завтра пойдёте работать на зерновой ток! Хватит лень погонять, надо и людям помогать. Зерно в поле осыпается, скорее надо убирать. Людей не хватает, а работы много, – матушка горестно покачала головой.

– Мам, так мы это в раз, хоть и сегодня! – радостно ответил Сашка.

– Ладно, ладно уже. Я бригадиру сказала, что вы с завтрашнего дня прискачете. На многое от вас не рассчитываем, но с вами веселей, да и знать будете, как хлебушек достаётся, – согласилась матушка.

Жатва, жатва, страда – основное, главное летнее событие в деревне! Вот когда люди работают без устали, день и ночь, когда время, как бы сжимается и превращается в один долгий день, с небольшими перерывами на еду и короткий сон, да и тот, посменный, одни дремлют, а другие работают.

Все ребята любили это время года и ждали страду, хотели быть полезными старшим. Участие в сборе урожая вызывало у них неподдельную гордость и причастность к чему-то значимому и взрослому. Зерновой ток представлял собой большую забетонированную открытую площадку, примыкающую к крытому навесу, куда складировали готовое зерно для сдачи на элеватор или же для будущей посадки, как семенное. Зерно не должно быть сырым, сгниёт сразу, или же не залёживаться, перегорит, спечётся быстро. Здесь работали в основном женщины и дети. Сушили и провеивали зерно, бросая его лопатами на черпаки веялок и ленты транспортеров. Старик-механик следил за работой агрегатов, быстро ремонтировал и устранял поломки. При этом постоянно подтрунивал над работающими женщинами, шутил и рассказывал байки. Казачки громко смеялись, не злобно отвечали на дедовы колкости и постоянно пели. Без песни нет работы – говорили в деревне. А петь они умели! Каждая песня как рассказ о женской нелёгкой казачьей доле, о любви и ненависти, страдании, тоске и ожидании счастья.

Приезжала машина, шофер шутил с девчатами, откидывал задний борт, зерно ссыпалось на площадку, новая порция для обработки готова. И тут для ребят наступал самый счастливый момент. Водитель махал рукой, и двое из них быстро оказывались в кузове грузовика, обшитом презентом, чтобы не просыпать, не потерять зерно при перевозке. Сашка становился, держась за высокий передний борт, и подставлял лицо жаркому обдувающему ветру. Он наслаждался скоростью езды и красотой окружающей сельской природы.

Вот и хлебное поле. Комбайны идут в рядок, друг за другом, оставляя за собой ровные рядки сжатой соломы, как косари на лугу в косовицу. Трубы шнеков вибрируют в ожидании выдачи новой порции намолоченного зерна. Машина подъезжает к комбайну, подставляя пустой кузов под устье выхода намолота. Теперь они движутся вместе, синхронно, словно связанные одной нитью – золотым потоком зерна. Из шнека в кузов сыплется сверкающий в солнечном свете хлеб! И тут уж не зевай, лопатами раскидывай зерно равномерно, чтобы не гонять полупустую машину! Зерно с пылью, но хлебный запах стоит такой, даже дух захватывает!

– Молодцы ребята, хорошо затарили машину! Поправим брезентовую накидку, чтобы не потерять по дороге наше добро. А теперь марш в кабинку! К обеду ещё пару ходок надо сделать, – кричит шофер, пересиливая шум машины и грохот комбайна.

Вот, она, красота и удовольствие – сидеть в кабине грузовика Газ-51, выставив в открытое окно свой локоть, вдыхать запах бензина и подпрыгивать на пружинах сиденья, покрытых коричневым дерматином, по- взрослому, как большой!

Обед в поле всегда незабываем. Колхозная повариха тетя Даша-Пулеметчица приезжает на машине с бидонами и подстилками. Она всегда машет белым полотенцем, как военный парламентёр, созывая на обед комбайнеров и всех, кто есть в поле. Пулеметчицей её прозвали за говорливость, мол, выдает столько слов в минуту, как пулемет Максим. Не высокая, средних лет, кругленькая, как колобок и шустрая как мышонок, с красивыми льняными волосами, спрятанными под белой легкой косынкой, и всегда веселыми глазами, курносым небольшим носиком, родинкой на верхней сочной губе, она была любимицей всей деревни, всего колхоза. Её отличало какое-то повышенное внимание к людям, стремление живого участия в решении их проблем, непременного оказания помощи и заботы. Поэтому готова была отдать последнее, чтобы не видеть чьего-то горя или грусти. Но главное – она считала почему-то всех голодными и старалась непременно и срочно их накормить. Сашка наблюдал такой случай, когда тётя Даша в кругу подруг взяла из общей корзины яблоко, надкусила его и протянула соседке, мол, на тебе, оно такое вкусное, а я себе возьму похуже. Все долго смеялись, а тётя Даша, смущаясь и краснея, объясняла, что так наголодалась в послевоенные годы, что это чувство голода до сих пор не выходит из головы.