Вуивра

— Я тут только что узнал, что Бейя вчера утром причастился, хотя не делал этого уже много лет. Не думаете ли вы, что он принял причастие, поскольку считал, что подвергается какой-то опасности?

Священник был не прочь напустить на себя важности, и, сделав вид, будто ему что-то известно, сослался на тайну исповеди, хотя об исповеди Бейя у него не осталось никаких особых воспоминаний.

— Я не имею права отвечать вам.

Капрал не стал настаивать и удалился вместе со своим коллегой.

— Ну вот, господин священник, — сказал Вуатюрье, — в нашей коммуне случилось весьма печальное событие.

— Да, господин мэр, весьма печальное и воистину тревожное. Весь приход просто взбудоражен.

Одним словом «приход» священник уже определил своё отношение к происходящему. Вуатюрье сразу понял это, но бесстрастно ответил:

— Придётся, конечно, быть повнимательнее. В этом году изобилие гадюк. С такой жарой, какая сейчас стоит, оно и неудивительно. Я припоминаю, дед рассказывал мне, что гадючьи годы повторяются каждые двадцать пять лет.

— Возможно. Во всяком случае, могу заверить вас, господин мэр, что для паствы речь здесь идёт не просто о несчастном случае. Все только о Вуивре и говорят. И я не по слухам знаю о настроении людей. Многие из них, похоже, очень напуганы или, точнее говоря, находятся в подавленном состоянии. Ощущая угрозу, которая их гнетёт, люди вопрошают собственную совесть и получают от неё ответ, о котором догадывались уже и раньше.

Священник преувеличивал. Узнав о смерти Бейя, он прошёл всю деревню, чтобы прощупать общественное мнение и намеренно подтолкнуть прихожан на определённую реакцию, но те в очередной раз обманули его ожидания. В массе своей они верили, что Бейя погиб из-за того, что пытался похитить рубин, и их не могла не волновать трагическая гибель одного из земляков. Большинство видело во всей этой истории и перст Божий, и когти сатаны, однако у них не было гнетущего ощущения опасности. «Никто никого не заставлял, — говорили они, — гоняться по лесам за рубином. Кто ищет опасность, тот её и находит». Во время своего «обхода» кюре старался растолковать прихожанам, какую власть имеет бес над бедными душами, всегда готовыми поддаться соблазну. Ему внимали, соглашались с ним, что так оно и есть, а родители не могли не содрогаться при мысли о своих сыновьях. Но с искушением рубином дело обстояло точно так же, как и с прочими опасными искушениями, такими, как чужое добро, как девицы лёгкого поведения, и каждый оставался свободен в своём поведении. Священник, с трудом сдерживая ярость, снова и снова убеждался, что у этих людей никакого страха божьего нет и в помине. Все повторяли ему одно и то же. С Вуиврой они, мол, уже и свыклись, и примирились. В практическом плане они приноровились к ней с неоспоримым благоразумием, отвечающим духу христианской догмы, что как раз больше всего и злило его. А с другой стороны, они поместили свою уверенность в существовании Вуивры в герметично закрытый отсек сознания, туда, где можно было не опасаться вспышки религиозной лихорадки, причём всё это с той же лёгкостью, с какой прошлые поколения примиряли в ином порядке суеверия и религию. Так что ему нечего было и ожидать от этих крестьян. Мистического настроя им не хватало, вот в чём дело. Впрочем, к идее крестного хода они отнеслись без враждебности. Хотя нельзя сказать, чтобы они испытывали от неё восторг. В разгар жатвы у них были дела куда более важные. В сущности, священнику удалось напугать и вдохновить только нескольких старых дев, нескольких больных да ещё кого-то из деревенских дурачков, то есть тех, кого он считал отбросами прихода.

— Вуивра, — произнёс Вуатюрье с наигранным спокойствием, — это не больше, чем вздор. Ведь вы, господин священник, так же, как и я, не видели её, ведь нет?

— Разумеется, нет, — автоматически ответил священник без малейшего угрызения совести, так как, хоть истина и является истиной, брать на себя смелость отстаивать перед представителем государственной власти то, что ни в коем случае не получит одобрения епископа, он не мог.

— Ну а раз никакой Вуивры не существует, — продолжил Вуатюрье, — то лучше всего оставить её в покое и не ломать себе голову.

Слыша, с каким безмятежным спокойствием Вуатюрье это говорит, священник и не догадывался, что Вуатюрье оказался единственным жителем Во-ле-Девера, в душе которого смерть Бейя породила религиозное исступление.

— Возможно, господин мэр, вы и правы, но ведь не мне объяснять вам, что иногда лучше считаться и с мнением людей. Если не принимать во внимание их волю, то можно вызвать бурю, от которой, как мне кажется, ничего хорошего не будет.

— Их воля? И чего же они хотят, эти люди?

— Они заняты мыслями о крестном ходе, и мысль об этом пришла к ним совершенно естественно. Они просто следуют логике своих убеждений, связанных с Вуиврой.

Вуатюрье слишком хорошо понимал его. Он возражал ему с тяжёлым чувством, говоря, что не хочет потворствовать суеверию.