Vulf Aleksa Predskazannaya volku (SI) Readli.Net 690678 original 2f2e6

том, что мы от ощущения, имеющего определенную степень, постепенно нисходим во

времени к исчезновению его или от отрицания его восходим к величине его.

Схема субстанции есть постоянность реального во времени, т. е. представление о нем как

субстрате эмпирического определения времени вообще, который, следовательно, сохраняется, тогда как все остальное меняется. (Проходит не время, а существование

изменчивого во времени. Следовательно, времени, которое само остается неизменным и

сохраняющимся, соответствует в явлении неизменное в существовании, т. е. субстанция, и

только на основе субстанции можно определить последовательность явлений по времени и

их одновременное существование.)

Схема причины и причинности вещи вообще есть реальное, за которым, когда бы его ни

полагали, всегда следует нечто другое. Стало быть, эта схема состоит в последовательности

многообразного, поскольку она подчинена правилу.

Схема общения (взаимодействия) или взаимной причинности субстанций в отношении их

акциденций есть одновременное существование определений одной субстанции с

определениями другой субстанции по общему правилу.

Схема возможности есть согласие синтеза различных представлений с условиями времени

вообще (например, противоположности могут принадлежать одной вещи не в одно и то же

время, а только в разное время), стало быть, определение представления о вещи в какое-

нибудь время.

Схема действительности есть существование в определенное время.

Схема необходимости есть существование предмета во всякое время.

Из всего этого явствует, что схема каждой категории содержит и дает возможность

представлять: схема количества - порождение (синтез) самого времени в последовательном

схватывании предмета, схема качества - синтез ощущения (восприятия) с представлением

о времени, т. е. наполнение времени, схема отношения - отношение восприятии между

собой во всякое время (т. е. по правилу временного определения), наконец, схема

модальности и ее категорий содержит и дает возможность представлять само время как

коррелят определения предмета в смысле того, принадлежит ли он времени и как он ему

принадлежит. Вот почему схемы суть не что иное, как априорные определения времени, подчиненные правилам и относящиеся (в применении ко всем возможным предметам

согласно порядку категорий) к временному ряду, к содержанию времени, к порядку

времени и, наконец, к совокупному времени.

Отсюда ясно, что схематизм рассудка через трансцендентальный синтез воображения

сводится лишь к единству всего многообразного [содержания] созерцания во внутреннем

чувстве, и таким образом он косвенно сводится к единству апперцепции как функции, соответствующей внутреннему чувству (восприимчивости). Следовательно, схемы чистых

рассудочных понятий суть истинные и единственные условия, способные дать этим

понятиям отношение к объектам, стало быть, значение, и потому в конце концов категории

не могут иметь никакого иного применения, кроме эмпирического, так как они служат лишь

для того, чтобы посредством оснований a priori необходимого единства (ради необходимого

объединения всего сознания в первоначальной апперцепции) подчинить явления общим

правилам синтеза и таким образом сделать их пригодными для полного соединения в опыте.

Но во всем возможном опыте как целом заключаются все наши знания, и

трансцендентальная истина, предшествующая всякой эмпирической истине и делающая ее

возможной, состоит в общем отношении к этому опыту.

Нельзя, однако, не заметить также и то, что, хотя категории осуществляются прежде всего

схемами чувственности, тем не менее они и ограничиваются ими, т. е. ограничиваются

условиями, лежащими вне рассудка (а именно в чувственности). Поэтому схема есть, собственно, лишь феномен или чувственное понятие предмета, находящееся в соответствии

с категорией (Numerus est quantitas phaenomenon, sensatio realitas phaenomenon, constans et perdurabile rerum substantia phaenomenon--aelernilas necessitas phaenomenon etc.). Если же мы

устраним ограничивающее условие, то мы, по-видимому, расширим ограниченное прежде

понятие; так, категории в их чистом значении, без всяких условий чувственности, должны

быть приложимы к вещам вообще как они есть, а между тем их схемы представляют вещи

только так, как они являются; следовательно, категории имеют независимое от всяких схем

и гораздо более широкое значение. И действительно, по удалении всех чувственных

условий чистые рассудочные понятия сохраняют значение, однако лишь логическое, а

именно значение только единства представлений, которым, однако, не дан никакой предмет

и, стало быть, не дано и значение, допускающее понятие об объекте. Так, например, субстанция, если устранить чувственное определение постоянности, означает лишь нечто

такое, что можно мыслить как субъект (но не может быть ни для чего предикатом). Из этого