Вулкан жив

Они не мчались со всех ног — улицы были для этого слишком тесными и извилистыми — но охватившая их тревога создавала ощущение спешки. Казалось, что в каждой тени таится опасность, в каждый дверной проем и переулок воображение помещало новые ужасы. Даже покачивающиеся кабели и свисающие пластековые ленты превратились в потенциальных врагов под влиянием страха и темноты.

Себатон не считал себя очень уж храбрым человеком — во всяком случае, солдатской храбростью он не обладал, — но при этом и не был настолько подозрителен, чтобы пугаться каждой тени, однако это тихое, все возрастающее напряжение испытывало его на стойкость.

Голлаха оно уже почти сломило.

Худой горбатый человек таял на глазах, будучи не в силах поспевать за ними. Он привык к своей мастерской, к машинам и одинокому существованию. В его жизни физические упражнения ограничивались заполнением программных карт и несложным ремонтом. Горб вырос на спине, потому что Галлах постоянно сидел ссутулившись над каким-нибудь механизмом или прибором. Плохое решение — или несколько плохих решений — привело его на службу к Варте и довело до такого отчаяния, что у него не осталось иного выбора, кроме как покинуть развалины прошлой жизни и попытаться выстроить жизнь новую. Но он определенно не думал, что для этого придется, помимо прочего, панически бегать в незнакомом городе, в чужом мире, от невидимых врагов.

Он все хватался за грудь, так что Себатон притормозил на случай, если тот не выдержит.

«Не глупи. Пусть отстает — может, выиграет нам немного времени… Трон! Когда я успел стать таким черствым?»

На протяжении всей своей жизни — или, точнее, жизней — Себатон делал все, чтобы выжить. Он использовал тех, кто был ему нужен, а остальных бросал на произвол судьбы. Поначалу его мучили угрызения совести и даже кошмары, но со временем все пропало, и только растущая пустота ощущалась внутри, только медленное отмирание души. Души не в буквальном смысле, разумеется, ибо подобные вещи были вполне реальны; эта была скорее моральная деградация, и он не знал, как остановить ее. Он превратился в обычный инструмент, используемый по воле других. Как молот или гаечный ключ, только действующий точнее и незаметнее. Некоторые назвали бы его оружием.

Теперь для искупления было уже немного поздно, но Себатон все же сбросил скорость и поманил Голлаха, призывая двигаться быстрее.

— Почему мы бежим? — спросил Голлах, стараясь прогнать из голоса дрожь. — Я думал, мы занимаемся археологическими раскопками. Ты говорил, они представляют интерес только для ученых. Кому мы могли понадобиться?

Себатон попытался придать голосу ободряющий тон:

— Даже если я скажу, это не поможет. Но ты должен бежать дальше.

Он перевел взгляд на Варте, уходившего все дальше вперед и явно слушавшего вокс.

— Долго еще до корабля? — спросил Себатон, хотя и знал ответ.

Варте ответил не сразу. Его что-то отвлекло.

Себатон не отступал:

— Варте, что с кораблем?

Он уже был готов бросить этих людей, снять личину и помчаться к кораблю в одиночку, когда Варте ответил.

— Дууган не отвечает по воксу, — сказал он.

— И что это значит? — но Себатон уже знал ответ и на этот вопрос.

— Либо что-то глушит сигнал, либо он мертв.

— А, проклятье… — пробормотал Голлах, споткнувшись. Себатон схватил его за локоть и придержал, не дав упасть.

Варте подался назад: теперь, когда Дууган перестал выходить на связь, он уже не был так уверен, что стоит мчаться вперед.

— Те транспортники, которые ты видел в небе… — обратился он к Себатону, — это они? Они тоже это ищут? — он кивнул на сверток под левой рукой Себатона.

— Не уверен.

Эта была неправда, но поскольку Варте не знал, кто сидел в транспортниках и чего они хотели, Себатон предпочел больше ничего не говорить.

— Кто они, Себатон? Дууган сказал, что они огромные, в броне до макушки. Мы бежим от тех, о ком я думаю?

Теперь смысла лгать дальше не было. В конце концов, его подчиненные заслужили правду.

— Это Легионес Астартес.

Варте горестно покачал головой.

— Хреновы космодесантники? Ах ты ублюдок. Давно ты знал?

— С того момента, как мы сюда прибыли, существовала вероятность, что они последуют за нами.

— Вероятность? Это еще что значит?

Себатону было искренне стыдно.

— Прости, Варте. Вы этого не заслужили.

— Прострелить бы тебе ногу, оставить вместе с этим, — он опять показал на сверток, — и убраться отсюда вместе с Трио и Голлахом.

— Это не поможет.

— Зато мне приятно будет, лживый гад! — он успокоился, загнав страх поглубже, где тот не смог бы ограничивать его навыки выживания. — Эта штука в твоих руках, она важная, да?

Себатон кивнул:

— Настолько важная, что ты даже представить не можешь, а я даже рассказать не могу.

— Кто ты, Себатон? На самом деле?

Себатон покачал головой; печаль на его лице отражало царящее в душе смятение лучше любых слов.

— Если честно, Варте, я уже сам не знаю.

Экс-Люцифер шумно втянул воздух, все-таки приняв важное решение. Он остановился. Себатон тоже притормозил и подождал, пока их нагонят остальные.