Вулканы, любовь и прочие бедствия

— По-моему, у тебя ничего не сломано, просто сильные ушибы. На Скоугархлид тебя осмотрят лучше, дадут наркоз, обработают ногу. А телефонная сеть вырубилась, звонить нечего и пытаться.

— А вы можете по рации спросить, что стало с людьми в районе Васенди у озера Эдлидаватн? Пожалуйста!

Водитель мотает головой:

— Видишь облако от извержения? Васенди больше нет. У жителей были считаные минуты, чтобы унести ноги, пока все не полетело к черту. — Она таращит на меня глаза в зеркале заднего вида и говорит громче: — Люди имели глупость поверить вам, ученым, никто ни о чем не подозревал. А все просто взяло и взорвалось.

— Нина, перестань! — останавливает ее сосед и поворачивается ко мне: — Пока ничего не ясно, милая, никто ничего не знает. Мы спасательный отряд «Надежда», выехали на вызов из Сандгерди. В столице уже полтора часа царит полный хаос. Все системы связи отрубились, электросеть рухнула, единственное, что работает, — это рации и длинноволновый диапазон радио, которым уже никто не пользуется. Жители пытаются спасаться бегством, но на дорогах такие пробки, что мы не знаем, как долго полиция сможет контролировать ситуацию. А это нехорошо.

Джип службы спасения ползет по дороге, мы трясемся в нем — семь мрачных голов в белых касках, а восьмая бесцельно болтается у меня на плечах, грязная, покрытая синяками и ссадинами, полная ужасом, мраком и сожалением. Я вонзаю взгляд в маленькое окошко, которое дворники отчаянно пытаются отскоблить от серой грязи, низвергающейся на машину, и тут меня обдает огнем: водитель права, это я в ответе за все! Люди имели глупость мне поверить. Почему же я это не предвидела? Мне открывается тот ужас, в который превратилась моя жизнь: я все погубила, изменила мужу, оттолкнула любовь; все, кого люблю, в опасности, и вина на мне. Я поверила компьютерным моделям и назвала их научными фактами, дала тщеславию обмануть себя, ослепленная глупой верой в собственный разум. Не слушала голосов, предупреждающих — на собрании, в моей голове, из прошлого; мне была вверена ответственность, а я ее не оправдала, не оправдала, не оправдала; я закрываю лицо руками, тихонько плачу от отчаяния.

— Успокойся, — спасатель, сидящий рядом со мной, похлопывает меня по плечу. — Все будет хорошо, постарайся отдохнуть.

Совсем молодой светлоглазый паренек, а все же в нем есть что-то глубоко-ласковое, отеческое, и я решаю внять его словам, чувствую, как расслабляюсь, волны отчаяния затихают и становятся отдаленным гулом в моей голове. Я кладу голову ему на плечо, закрываю истерзанные глаза, позволяю покачиваниям и усталости одолеть меня. Рация на приборной панели издает треск и шипение, по всей машине разносятся искаженные голоса службы оповещения гражданской обороны:

— Говорит Скоугархлид, ЧС, уровень черный. ЧС — черный.

— Внимание всем отрядам! Просим отозваться руководству действиями службы гражданской обороны на Скоугархлиде. Цвет — черный!

Повторяю: цвет черный. ЧС — черный.

* * *

я прихожу в себя перед координационным центром; не могу сказать, как долго мы пробирались сквозь пепельный мрак и заторы из сигналящих, газующих машин; как в тумане, передо мной мелькают злые, испуганные лица людей в других автомобилях. Нас пропускают через все заграждения и кордоны; полицейские суровы, в глазах у них страх. Фары посылают во мглу бледные световые конусы, в городе электричества нет.

Члены спасательного отряда помогают мне зайти в координационный центр и оставляют меня на попечение энергичной медсестры, которая делает мне укол в ногу, промывает и дезинфицирует ссадины на лице и руках, дает банку приторного напитка-энергетика и велит выпить все.

— Это вас взбодрит, — говорит она. — Если кому-то сейчас и надо ясно мыслить, так это вам.

Повсюду царит сосредоточенная суета, пространство кишмя кишит людьми, которые быстро ходят и тихо разговаривают, склоняются над компьютерными экранами и переговорными устройствами, стараются взять под контроль обстоятельства, над которыми люди в принципе не властны, отчаянно бьются, чтобы сберечь человеческие жизни, спасти все, что можно. Одни и те же сведения поступают службе гражданской обороны по рации от полиции, спасательных отрядов и пожарных, которые пытаются прорваться к цели, но им преграждают путь бегущие навстречу перепуганные жители горных районов столицы, спешащие прочь от озера, которое сейчас превратилось в бурлящий громогласный кратер.

— Анна! Слава богу!

На мое появление никто не обратил внимания, кроме Эббы, которая вскакивает, когда я, ковыляя, вхожу в зал, подбегает ко мне и обнимает со всей силой, и когда я стою в ее объятиях и дрожу, меня осеняет, что эта тихая умница в своем заношенном шерстяном свитере, судя по всему, единственная подруга, которая вообще была у меня в жизни.

Когда она отпускает меня, ее глаза мокры от слез.